Даичи только и делал, что с равными интервалами получал в золотую тыкву от брюнета и грыз губы, матерясь, на чем свет стоит. Это кто же мог подумать, что невестам так сложно приходится. Сасакибе честно старался, от усердия чуть ли не потея. Временами ему хотелось выкрутить руки Кьеширо, чтобы тот его не бил и не мешал делать прическу. Идеально было бы еще и рот кляпом заткнуть. Потому что и без подсказок у него прекрасно ничего не получалось.
Единственной женской атрибутикой, с которой блондин часто имел дело в жизни, был фартук, о чем шинигами и ворчал, воюя зубами с многочисленными заколками. Тут уж дай бог уследить за темными волосами, которые оказались вдруг неприлично длинными и гладкими. То парень начнет чихать от волос, залезших в его нос, то ткнет случайно мини-шпагой в глаз Кьеширо.
- Прости-прости. – Услышав про кастрацию, Сасакибе надулся и даже отказался от идеи поцеловать пострадавший глаз. Он и так по настроению Укитаке чувствовал, что следующая неделя будет ужасной: семпай будет отходить от передоза впечатлений и эмоций. Поэтому станет еще более холодным. Лучше было не складывать очередные очки в копилку мести Хио, чтобы не быть отлученным от тела.
К концу процедуры одевания Даичи совершенно выбился из сил. Он позволил задушить себя ненавистным галстуком, плюнул на бедные подвязки (если бы он напомнил о тех, наверняка снова бы схлопотал) и плюхнулся на кровать.
Масштаб бардака, конечно, впечатлял. Блондин оценивал всю катастрофу, страдальчески хмурясь. И так же, страдая, смотрел на семпая, вдруг приходя к выводу, что рядом с ним сидела какая-то незнакомая деваха. Милк озадаченно тер щеку и думал о том, что ему следовало выдавить из себя: «гы-гы» или «га-га». Больше он никак не мог отреагировать на невесту. Надо сказать, Кьеширо его добил контрольным в голову, грациозно поводя плечами, поправляя фату и облизывая губы. Кажется, вполне естественно и уверено себя чувствуя. Пока процесс одевания не завершился, Даичи как-то не думал о том, что из его суженого получалась неплохая женщина. Да и в лицо тому не смотрел. И в отсутствующую грудь тоже не заглядывал. Но теперь… теперь ему казалось, что он случайно оказался в комнате с чьей-то украденной красавицей, пусть и до ужаса плоской.
Чтобы победить приступ паники, парень даже задрал юбку подвенечного платья и убедился, что Кьеширо еще был на месте. И только после этого ощутимо расслабился.
- Давай сожжём, Уилли*. Паспорта все равно липовые. Хотя я все приберу. Хозяйку жалко.
И если Даичи, именованный в паспорте «Кристофер Хаббард», говорил «Я приберу», он действительно готов был прибираться. Ему же не впервой. Он также прекрасно понимал, что говоря «Я» он нисколько не ошибался – Кьеширо в это время будет спать, раздавать указания или погружаться в свой богатый внутренний мир.
- И в кого я такой энергичный, - фыркал мистер Хаббард, вставая с кровати и собирая паспорта, деньги, телефон, кольца и прочую нужную дребедень. И зевал в подтверждение своих слов, кое-как приглаживая собственные торчащие волосы. – Вставай, любовь моя. Вставай… - Он тянул и трепал белые руки медика, заставляя того тоже подняться с кровати.
Возвращался прежний упорный Даичи. Шило в жопе, барабан на шее. Дав Укитаке еще несколько минут на раздумья и моральную подготовку, он вспомнил о том, что ему положено фонтанировать энтузиазмом и активностью за двоих. Кьеширо был сгребён в охапку, нужные вещи были тоже подхвачены. Дверь захлопнута, лестница пройдена, женщина на ресепшне шокирована. Бедный брюнет, заботливо распутанный от душившей фаты, был запихнут в предварительно заказанную машину (Сасакибе, залезший следом, немедленно принялся ревновать невесту к водителю, потому что тот позволил себе комплимент), и, в общем, блондин, кажется, трогался умом вместе с машиной.
На пути к Дворцу бракосочетания (искреннее и удивленное бормотание: «Ты же не забыл, что прежде надо поставить штампики?») влюбленный студент даже умудрился сфотографировать на телефон приодетого семпая, который как раз со вздохом отвернулся к окну. Вообще он был сама доброта, купал Кье в ласке, заботливо предлагал отрезвляющего заклинания или, хотя бы, на худой конец, массаж висков. И даже не прореагировал на то, что вытаскивать Укитаке из машины перед тем самым «дворцом» ему пришлось силой: уговорами, поцелуями и гневными взглядами в сторону водителя, который профессионально старался не краснеть ушами.
- Хороший мальчик, спасибо. Свяжу тебя ночью галстуком. – Даичи оккупировал руку своей дамы, настойчиво поднимая Укитаке сначала по высокой лестнице, потом проводя до дверей, а потом и до стола регистрации. Странно это получалось. В голове как-то все смазывалось. Настолько смазывалось, что студент, интуитивно найдя сочувствующую душу, объявил женщине, встретившей их:
- Вот и я говорил ему, что лучше с торжеством, голубями и конфетти. Ну да ладно, не последний раз расписываемся. Все равно каждые пятьдесят лет придется менять паспорт, верно?
Обычно люди трясутся перед регистрацией брака, теребят друг друга за вспотевшие ладошки. А Сасакибе чувствовал по молчаливому неодобрению брюнета, что если они немедленно не распишутся и не уйдут, без травм не обойдется. Так что ему даже не давали вдоволь потрястись, попереживать и наполниться гордостью и любовью.
Раз, два, три.
Расписались.
Свидетельство получили.
Паспорта забрали.
Оставалось только не отставать от любимого, который убегал из здания, проявляя невиданную доселе резвость.
- Я смотрю, вам тоже нравится мой муж, - через пятнадцать минут Даичи кивал водителю, садясь обратно в машину. И как-то обтекал по сидению, медитируя единственным доступным способом: гладя и перебирая ткань платья Кьеширо.
- Вот только что подумал… - бормотал он, не давая медику заснуть. – … поститься, не пить, не трахаться и молиться… мы ничего не сделали. Надеюсь, свод церкви не рухнет на мою голову… Ой, - блондин целовал плечо Укитаке, - Забыл сказать тебе, что я рад. Я так рад… - ехать до церквушки, где их должен был ждать священник, оставалось всего пара шагов (да и дошли бы они за пять минут). И все это время шинигами терся о свое темноволосое счастье, собирая силы для очередного подвига. Потерянно улыбался, будто ему вручали сегодня Нобелевскую премию.
Мир за окном перестает двигаться. Небольшая аллея с тенью и арками. Виднеющаяся в конце мощеной дорожки церквушка. Романтично до тошноты. Старо как мир. Скулы сводит от традиционности. Как раз то, что надо.
- Мсье, - Сасакибе протягивал руку, предлагая Кьеширо вылезти из машины. – Позвольте. Не наступите на подол. Хотя можете наступить, главное не падайте.

*Уильям Паттерсон. Во всем прошу винить генератор!