- Хреновые были отношения, в общем-то, - Кьеширо стыдно, но не за то, что он творит откровенные мерзости, а за то, что кто-то влез в его дневник, увидел то, что действительно было в голове и сердце. А вот вины за то, что встречался и спал с подругой собственного парня, он не чувствовал, даже намека на нее не было. Как говорится, что было, то прошло. Может, еще вспомнить, как он у четырехлетнего Даичи конфетку забрал, чтобы посмотреть, как ребенок рыдает? Глупо и бессмысленно. Но, кажется, блондин считал совсем иначе. В мультиках это обычно показывали паром из ушей, вздувшимися до гигантских размеров венами и красным лицом. Явно запахло жареным, но брюнет по глупости, коей он заразился от кохая, предполагал, что тот не будет устраивать скандал вот так сразу, едва вернувшись, потому что иначе зачем это все? Он вполне мог отвыкнуть от медика за столько времени, а тот, в свою очередь, слишком привык ждать неизвестно чего и жить в своем уютном пустом мирке. Любая искра могла дать начало пожару, который бы закончил все эти нелепые и мучительные отношения. Но Хио надеется, что этого не случится, поэтому открывает рот для очередного комментария по поводу юной Урахары, отношения с которой оказались скучными и однообразными. Он даже хотел похвалить Даичи, сравнив того с подругой, но вовремя словил кусок сухаря, после чего выглядел почти разочарованным.
- Фы профто не дофол до моего любимого момента. - Брюнет пожимает плечами, активно жуя сухарь и про себя отмечая, что все-таки ненавидит твердую еду, будь то сухари, шоколад или морковь. Все, что нужно было грызть, парень просто на дух не переносил. Но не выплевывать же, в конце концов, когда тебя так "заботливо" кормят.
Ведь оба знают, что не убил бы. Даже если бы узнал, рука ведь не поднимется. А Кьеширо был не настолько глуп, чтобы хвастаться всеми своими отношениями и планами. Ох, он, наверное, разозлился, потому что его хотели трахнуть и бросить? Но от того момента до отношений с Аки прошло полтора года. Или все-таки за подружку обиделся? Да Хио мог бы ему десяток таких же "плохих" историй рассказать, в дневнике указано только то, что продолжалось немного дольше, чем одну ночь. Странно, но даже после практически прямой угрозы и самого вида Сасакибе, от которого маленькие дети, медик был уверен, начинали сраться и рыдать, чувство вины не появлялось. По прошествии стольких лет он, наконец, был уверен в своих чувствах, понял и принял их. А все, что было раньше, вчера, десять недель, год, два, пять назад, казалось глупой шуткой и странным сном. Полузабытым, покрытым тонкой пеленой из преувеличений и слухов. Если бы не дневник, который Укитаке не имел привычки перечитывать, он бы и не вспомнил, что когда-то потратил несколько месяцев на такую прелестную, но простую девушку как Аки. Как и о том, что его раздражала Сатаней. Или о том, например, что он валялся в с несколькими парнями, обдолбанный и плохо соображающий. Все это казалось чем-то нереальным, несуществующим и ужасно глупым. Поэтому волноваться из-за чего-то подобного или оправдываться уж точно не было смысла.
А вот вопрос про вещи заставил если не расхохотаться в голос, то прыснуть, зажав рот рукой на всякий случай. - Ты идиот? Хотя о чем это я, ты идиот. И зачем ты влез в мои тапочки?
Ни слова по существу, но ситуация действительно была смешной. Кьеширо ждал вопроса о вещах еще вчера, но, видно, в темноте блондин просто не сразу понял, что в комнате не осталось ничего его, кроме учебников, конечно. Все было методично и скрупулезно куплено за последний месяц. От футболок "на вырост" и до шампуня. В шкафу даже где-то лежали новенькие розовые тапки, такие с ушами и мордочками, как раз для крепкого студента, который смотрелся бы в них просто замечательно. Как и в трусах с ананасами. Или носках с котятами. В общем, на подобных вещах Хио отрывался как мог. Но смешным ему показалось не это. Он мог ожидать любого вопроса, кроме обвинительного "с кем ты съехался". Со своей депрессией, ей как раз пришлись твои новые трусы. Все казалось таким забавно-глупым, что Кьеширо вовремя не оценил всю степень опасности по отношению к своему голому заду, по которому проехались здоровой ладонью, предварительно поставив брюнета на ноги и позволяя хвататься за одеяло. - Ай, больно же, ай, да прекрати, болван! Больно, говорю, - от избытка чувств Хио со всей пролетарской ненавистью впился зубами в чужую шею, пользуясь заминкой и с небывалой прытью (удивительно, как еще костями не гремел) отскакивая в сторону шкафа, намереваясь отойти подальше от Даичи и многострадальной кровати, а то мало ли, вдруг решит убить прямо здесь за все хорошее. - Я буду тигровой змеей*, ш-ш-ш, - со стороны могло бы показаться, что у медика на редкость игривое настроение. На самом же деле он еще не проснулся полностью, поэтому все вокруг воспринималось как продолжение сна, а его периодически изрядно вело, собственно, поэтому парень со всего размаху приложился тощим плечом об угол шкафа, тут же скуля от боли и закутываясь в одеяло так, будто оно должно было спасти его от всех невзгод. Кстати, это столкновение не только немного прояснило затуманенный разум Укитаке, но и безумно раздражило того. - Как же ты меня бесишь порой. Вот нельзя вести себя нормально хотя бы пару дней. Оставить претензии и ревность, разве это сложно? - На самом деле он собирался открыть шкаф и выкинуть на пол все новые вещи, сопровождая это словами о том, что пойдет и отдаст их хозяину. А потом собрать в кучу и швырнуть в Даичи. Но плечо ныло, а сам парень активно играл в гусеницу, оставляя не завернутой в одеяло только шею и голову. Поэтому план изменялся буквально на глазах. - Я тебя не выселил, я выкинул и сжег твои вещи. А это компенсация. - "На самом деле мне сначала стало стыдно. А потом захотелось купить тебе новые." Но разве мог он сказать нечто подобное? Нужные слова застревали в горле, заставляя беззвучно открывать рот и после вздыхать, чтобы скрыть собственную слабость. Что-то все-таки остается неизменным. Например, неспособность Кьеширо говорить прямо о том, что находится у него в душе. - И я рад, что тебе понравился дневник. Но первая половина так себе, дальше идет мое любимое. Например о том, как я брата собственного прогнал. Знаешь, он хотел, чтобы я перестал тебя мучить, чтобы оставил. Весело, не правда ли? Ты не должен был узнать. - Он заканчивает почти со злостью, смотря в чужие глаза. Хотел поговорить, давай поговорим. Обо всем поговорим. О том, кто кого мучил, и кто кому разрушил жизнь и семью. Даичи жаловался, что семпаю нет дела до его жизни, что он ничего не знает и не хочет знать. Это так. Наверное, он был слишком занят сокрытием собственных тайн, чтобы случайно не задеть бедняжку. Хотя кого это волнует.
Отредактировано Ukitake Kiyoshiro (23-09-2014 01:41:41)
