Акио в задумчивости посмотрел на идущую впереди него Айяме, но отвечать не стал, а лишь коротко кивнул, словно уговаривая себя согласиться с обозначенной девушкой формулировкой. Аясегава не был уверен в том, что проникся понятием всецело, он даже не был уверен в том, что когда-нибудь сможет это сделать, однако альбинос разделял мысли Хинамори и даже внутренне поддерживал ее, хоть и однозначно сказать на то «да» или «нет» не мог. Что до Акио, то ему не нужен был дом: его никуда не тянет, и не тянуло никогда, ему в принципе ничего не надо, вроде бы все есть, но он сам волен выбирать, где ему проводить свое существование, а где доживать остаток своих дней. Изначально задав себе такую позицию, шинигами продолжает жить с ней до сих пор, не подозревая, что его идеальная система, построенная на личных выводах и убеждениях, однажды как карточный домик может рухнуть и уже не собраться вновь. Думать об этом неприятно, в каком-то смысле даже нежелательно, потому парень и никогда не вникал в самую суть, а пускал на самотек, избегая лишних проблем и обязательств. Но Айяме словно бы самой не нравилась эта тема, и, даже не видя ее лица, альбинос смог различить в ее спокойном голосе слабые, едва уловимые нотки раздражения, наглухо забившие ее цинизм и равнодушие.
Тем временем паутина бесконечных темных коридоров лаборатории на удивление резко поредела, незаметно для Аясегавы заведя его и Хинамори в один единственный: наиболее узкий и темный. Глаза альбиноса не сразу привыкли к царящей здесь тьме и свету тусклых ламп, об которые парень несколько раз ударился головой, нечаянно цепляя их то лбом, то переносицей и подобно слепому котенку, так и болтаясь из стороны в сторону, он тыкался во все углы и стены, не имея с рождения привычки ходить по прямой. Но, тем не менее, шинигами не оставлял наивных попыток разглядеть впереди чернявую макушку Айяме и не потеряться в единственном (!) на его пути коридоре. Наконец, девушка, оказавшаяся намного ближе, чем он предполагал, остановилась, нажала тонкими пальчиками на скрытые в стене кнопки и вошла в открывшуюся дверь, не дожидаясь, когда ее не расторопный спутник последует за ней. Чуть помявшись перед входом, альбинос все же шагнул внутрь и отчаялся окончательно. Если в узкой нити коридора он, приглядевшись, мог, пусть и с трудом, различить в полутьме свои руки, то в комнате однокурсницы не было видно абсолютно ничего. Шевелиться страшно: повсюду могу быть реактивы и черт знает еще какое химическое оборудование, что в купе с неуклюжестью Аясегавы и взрывоопасностью предполагаемых материалов наверняка повлекло бы за собой необратимые последствия, что в худшем случае повлечет за собой нравоучительную беседу с самим Куротсучи Маюри. Представив себе грозное лицо капитана двенадцатого отряда и его приблизительную «речь», альбинос невольно поежился и рефлекторно икнул, вдруг поддавшись смутному, но вполне объяснимому порыву. Однако, даже не смотря на многие неблагоприятные для Акио условия – темнота, замкнутое пространство и прочие неудобства - он нисколько не жалел, что для сегодняшней учебной прогулки выбрал именно Хитсугайю, а не кого-то либо еще.
К слову, нырнувшая во тьму Айяме вскоре дала о себе знать, схватив оцепеневшего одноклассника за руку и переставив его в другое место. Он и не думал сопротивляться, даже напротив, с большим энтузиазмом перескочил в обозначенное хозяйкой комнаты местоположение и уже даже с некоторым воодушевлением ожидал продолжения.
-Аяйме-доно, у тебя хотя бы спичка есть? Акио кажется, что он ослеп, - уныло пробубнил в темноту шинигами, вновь и вновь щуря глаза, дабы разглядеть хотя бы приблизительные очертания помещения.

Понемногу сгустившаяся вокруг них тьма начала расступаться, и слабые очертания столов и мерцающих в потемках склянок стали видны даже слабому на зрение Аясегаве. Прищурившись, он внимательнее пригляделся к окружавшим его вещам и сам того не осознавая, дал волю своему воображению. Он представил, как Аяйме, облаченная в длинный белый халат, осторожно переливала цветные жидкости из одной пробирки в другую, наблюдала за их реакцией и одобрительно кивала, наблюдая ожидаемые изменения. Когда что-то получалось особенно хорошо, Хинамори записывала свои исследования в маленький блокнотик, спрятанный в нагрудном кармашке халата, а затем вновь убирала его на место, освобождая руки. Как Куротсучи, она была одержима своей работой – или пока только занятием, если вспоминать о том, что они еще только студенты – и даже сейчас, когда она говорила о чем-то, связанном с наукой, Акио казалось, в ее глазах вспыхивал одному ему только заметный яркий огонек.
- Раньше мне думалось, что в лабораториях намного страшнее, - неожиданно для самого себя изрек Аясегава, с любопытством осматриваясь по сторонам. Он не сразу заметил, что начал говорить о себе в нормальной форме, и крайне удивился, когда действительно это осознал. Возможно, это какой-то прогресс, и он понемногу начал вылечиваться, однако, судя по саркастическому смешку Бармы, скорей всего это просто явление временное. Акио лишь порадовался, что отсутствие света позволило ему скрыть проявившееся на лице усталое разочарование, и продолжил, надеясь, что не слишком затянул с ответом:  – А сейчас даже в темноте она выглядит… весьма безобидно.
«Или же именно это и спасает меня от еще одной психологической травмы» - уныло подумал парень, пристальнее вглядываясь в призрачные очертания комнаты. Лучше от этого, однако, не стало, но он хотя бы попытался.
Но, наконец, в лаборатории появился свет. Комната озарилась бледным мерцанием тусклой настольной лампы, отражающимся от чистых колбочек и отполированных металлических столов, но после долгого пребывания в кромешной тьме даже такая яркость больно била по глазам, так, что Аясегаве на мгновение показалось, что он на самом деле ослеп. Проморгавшись, и убедившись, что темное пятнышко, плясавшее перед глазами, сузилось до размеров маленького островка, шинигами бросил взгляд на свою подругу, и с ужасом увидел, как сильно раскраснелась ее рука.
По просьбе Аяйме, Акио принялся рыскать по столу девушки, в поисках нужной жидкости. Это было несложно, хотя, сказать по правде, увидев количество склянок и пробирок, стоявших в пределах его видимости, сильно пошатнуло уверенность парня в успехе поисков. Впрочем, уже через полминуты он отыскал то, что, как ему показалось, подходило под описание девушки, и с некоторым сомнением отдал хозяйке, которая, к его облегчению, без лишних вопросов его приняла.
- Что случилось с твоей рукой? – Аясегава мог догадаться, что девушка просто случайно задела один из тех разноцветных стаканов, среди которых он только что рыскал, но старался об этом не думать, памятуя о том, что в них могло находиться. Так что, пожалуй, мнение о том, что лаборатория двенадцатого отряда «безобидна» стоило попридержать как минимум до этого момента, а еще лучше – навсегда забыть об этом определении пока истинное «я» лаборатории не проявило себя в куда более опасном свете.

Акио уже давно смирился с тем, что никогда Айяме или кто-либо из его сокурсников начнет воспринимать его всерьез. Он был нелеп и несуразен, и даже собственный занпакто и тот подчас сводит к минимуму общение с хозяином. С отцом шинигами видится хорошо если в пол года, а братья и сестры, от которых тоже после восстановления из лазарета четвертого отряда, даже и в лучшие времена едва ли можно было получить поддержку. Акио был одинок, но одинок по доброй воле. Его устраивало то, что единственным обществом, в которое он входил – был он один, и никому не позволял нарушать незримые границы, проведенные им же сразу после «возвращения» в этот свет.
Но с Айяме было как-то иначе. Он знал, что она не пускает его к себе в душу, и никогда не пустит, как бы похожи они бы ни были. Впрочем, это и не важно. Одна только мысль о том, что у них есть что-то общее – уже грела душу парню, и пусть он в этом никогда не признается, но он был рад, что сегодня эта истина ему открылась.
- Меня интересуют лишь те отделы, где подают памелу, - устало произнес Аясегава, облокачиваясь на край стола позади него. Ненароком, он оценил обстановку: никаких опасных реагентов, никаких плотоядных существ и растений, вроде бы безопасно, и это позволило ему расслабиться. – Ты обещала. И пока я ее не получу, я не уйду отсюда.
Ложь – будь на то его воля, Акио уже сейчас мчался из лаборатории со всех ног, слишком уж неуютно он здесь себя чувствовал. Здесь не было ни окон, ни дверей, даже стены – и те терялись во мраке. Он же предпочитал открытые пространства, ну, или на худой конец уже привычные четыре угла лазарета четвертого, где единственной угрозой для жизни были запахи лекарств и медицинских препаратов, и уж точно отсутствовали опасные химические реагенты.
- Воздержусь, пожалуй, - произнес шинигами, с нескрываемым отвращением глядя на зеленый сорняк, нелепо торчащий из земли. У него не было ни цветков, ни листьев, и даже стебель казался таким несуразным, что глядеть на него было жалко. И все же опасные ворсинки, на концах которых выделялся яд, даже отсюда резали глаза Аясегаве. – Где ты его вообще нашла?
Ответ был не столь важен – куда важнее было заполнение возникшей между ними тишины. Молчать с Айяме было, впрочем, делом не трудным, ведь ни она, ни он в последнее время, не отличались большим желанием трепаться без дела. Но само осознание того, что он останется практически в кромешной тьме в самом центре лаборатории двенадцатого отряда да еще и в абсолютной тишине – пугало его до дрожи, хоть даже и в самые трудные времена назвать его трусом ни у кого язык б не повернулся.
«Будь здесь хоть немного больше света» мечтательно подумал Акио, обводя взглядом погруженное вокруг него во тьму пространство. Он мог представить, как где-то там, вдалеке, вырастают высокие стены, заставленные книжными стеллажами и металлическими полками, а наверху, почти под самым небом, нависает серый потолок, в углах которого свисают хрупкие серебряные нити паутины. Почему-то всегда он представлял себе лаборатории именно такими: настоящими катакомбами с огромными площадями, заставленными химическими книгами и склянками с химическими растворами, но когда глаза несколько привыкли, и очертания реальной действительности понемногу сложились в достоверную картинку, шинигами ощутил разочарование. Все было совсем не так.
- Так, где твоя памела?

«И когда я стал таким растяпой?» с тоской подумал Акио, глядя на то, как Айяме одной рукой расправляется с крышкой от колбочки. Он бросился было к ней, чтобы помочь, но опоздал – девушка справилась сама, а он остался один на один со своей совестью, которая гневно звенела колокольчиками на шапке где-то на задворках внутреннего мира Аясегавы.
«Мог бы и подсказать» почти со злостью рыкнул на занпакто шинигами, но в ответ получил лишь ледяное молочание, и ему осталось лишь смириться с тем, что дерзкий нрав дурного Джокера даже ему было не под силу унять. Впрочем, и эти гонения длились не долго, потому как девушка зашевелилась, и внимание парня отвлеклось на нее, ведь мало ли – вдруг снова понадобится помощь, а он будет стоять в стороне, как какой-то овощ. Но она занялась втиранием жидкости себе в руку. Выглядело это зрелище малопривлекательно, однако Акио почему-то не отводил глаз. Он был как будто загипнотизирован, и отвлекся только тогда, когда Хинамори добыла заветный плод и поставила на стол, прямо перед его носом. Шинигами удивленно моргнул и осмотрел фрукт со всех сторон – прежде ему не доводилось есть памелу, что уж говорить – он ее никогда и не видел, поэтому парень решился ответить только тогда, когда внимательно ее изучил.
- Думаю, не лучшая идея доверять тебе нож с такой-то рукой, - Аясегава улыбнулся Аяйме как можно более тепло. – А то порежешься еще. Хватит с тебя и ожога. – сказав это, альбинос неуверенно ткнул ножом в толстую кожуру памелы, как бы проверяя ее на «прочность». Она не поддалась, и тогда шинигами надавил сильнее. Сок брызнул из разреза тонкой алой струйкой – совсем как кровь, внезапно подумал Акио – и пролился на стол, образуя маленькую кровавую лужицу. – Упс.
Достав из кармана платок, парень промокнул жидкость, и на всякий случай оставил его там – мало ли, еще раз брызнет. Затем снова надавил на нож и уже более уверенно стал разрезать сочную мякоть фрукта. Не сразу, но до его носа дошел горьковатый запах, который, вероятно, принадлежал именно памеле, и азарт внезапно сменился острым желанием откусить кусочек. Косо глянув на Айяме, терпеливо ждущую окончания представления, альбинос подцепил пальцем маленькую рубиновую капельку, стекающую по кожуре, и затолкал ее в рот. Вкус был весьма специфическим, и на самом деле горьковатым, хотя жаловаться на то, что ему не понравилось – было бы просто кощунством. Раззадорив этим себя еще больше, Акио ускорил темп, и скоро плод был полностью разрезан на одинаковые дольки. Одну из них Аясегава протянул Хинамори, другую взял себе и с жадностью впился зубами в фрукт.
- Ммм, как здорово, - удивленно произнес шинигами, дожевывая свою порцию. – Я раньше никогда такого здесь не видел, это из Каракуры?
Облизав сладкие губы, альбинос отложил в сторону оставшуюся «голую» дольку и взял еще один, вроде бы как не заметив никаких возражений со стороны Айяме. Пожевав немного в тишине, он прислушался к звукам, шедшим снаружи. Тихо. Они и правда здесь одни, или зоркий глаз Куротсучи Маюри следит за ними откуда-то из темноты? Помятуя, каким может быть, порой, капитан двенадцатого отряда, Акио не хотел бы, чтобы его догадки стали правдой, и все же любопытно, как много сотрудников сейчас находилось в здании. А ведь если подумать… Нет, не стоит. Аясегава отрицательно качнул головой. И ведь странно, что только сейчас до него дошло – экскурсия скоро подойдет к концу.
- Как давно мы здесь? – Акио помотал головой по сторонам, пытаясь найти часы или любой другой источник времени, но не нашел ничего, кроме банок, склянок и пустых стен. Он задумался.  По ощущениям, они здесь уже целую вечность, а то и больше, если учитывать, насколько сильно давили на него потолки лаборатории. Но с Айяме время пролетело незаметно – как бы ни парадоксально это ни звучало, и он не был уверен, хочется ли ему вернуться назад, к одногруппникам, или остаться здесь, пусть даже и в столь устрашающей обстановке. – Нас не потеряют?

- Пожалуй, как-нибудь в другой раз, - протянул Акио, с неуверенностью глядя на висевший за поясом Айяме занпакто. В том, что девушка хорошо им управлялась, парень даже не сомневался, но использовать оружие в качестве обычного столового ножа, было как минимум не уважением к самому мечу. Помятуя о проблемах с собственным, Аясегава не решился бы стать соучастником в решении конфликта с чьи-то чужим. Тем более такой девушки, как Хинамори.
Между тем, однокурсница начала рассказывать про фрукт и что-то о своей лаборатории, но парень слушал ее в пол уха и большую часть своего внимания направил на уборку кожуры со стола и приведение себя в порядок, вытирая с лица красный и почти уже засохший сок памелы. Когда она закончила, шинигами сконфужено сглотнул и не нашелся с ответом лучше, чем простое: «Удобно», после которого виновато отвернулся, делая вид, что рассматривает разноцветные жидкости в блестящих эмалированных стаканах. Не признаешься же ей в том, что все прослушал, это было бы как минимум не этично. А так теперь есть шанс перевести разговор в другое русло, на какую-нибудь нейтральную тему, чтобы избежать возникшей между ними неловкой паузы. Но вот с чего начать? Были ли вообще какие-нибудь темы, которые действительно интересовали дочь Куротсучи? Помимо ее лабораторий и науки, в которой не то, что один только Акио, добрая часть всего Общества Душ едва ли что смыслила. Аясегава задумался над этим вопросом, но Хинамори снова его опередила.
- С сахаром у меня проблем никогда не бывает, Айяме-доно, - альбинос улыбнулся девушке одними уголками губ и в доказательство вынул из внутреннего кармана формы крошечный кубик сахара, который тут же отправил в рот. После памелы у него и вправду остался во рту горьковатый привкус, но он не был неприятным, наоборот, Аясегаве он даже почему-то нравился. Но привычки, выработанные с годами, были намного сильнее его желаний, и поэтому шинигами с аппетитом разжевал сладкий кубик. – Но спасибо за предложение.
Айяме сухо кивнула в ответ, не удостоив его даже взглядом, и принялась внимательно изучать что-то, что было спрятано в недрах ее стола. Акио с любопытством поглядывал в ее сторону, но понял, что интересоваться о том, что там было, ему не стоило. Хинамори была не из тех, кто так легко расстается со своими секретами, и не из тех, кто стал бы трепать о них какому-то амнезийному чудаковатому однокурснику. Аясегава шумно вздохнул и облокотился спиной к шкафу, устало проведя рукой по лицу, будто снимая с него невидимую паутину. Он давно привык, что люди вокруг его ни во что не ставили или и того хуже – не замечали вовсе. Но с Айяме, он надеялся, все будет по-другому. Хотя с чего бы? Только из-за того, что они оба одиночки? Или он заметил в их общении что-то другое, то, что могло их как-то сблизить? Сложно сказать, но сейчас альбинос прекрасно понимал, что во многом тогда ошибался.
- Ваша правда, Айяме-доно, - ответил Акио, не надолго прикрывая глаза. – Во всяком случая эта экскурсия прошла намного интереснее той, что могла бы быть там, снаружи, - парень улыбнулся, но не девушке, а просто так, бесцельно, прокручивая в голове все то, что произошло за сегодняшний день: побег из группы, поедание памелы, разговоры с Хинамори. Даже если им и влетит за это, Аясегава уж точно никогда не пожалеет, что пошел тогда с ней, а не остался с классом. – Ну, у тебя, должно быть, есть какие-то другие дела, кроме как продолжать развлекать меня. Не смею тебя больше отвлекать. Спасибо за то, что показала мне свою лабораторию.
Альбинос отошел от стенки и театрально поклонился, сделав в адрес однокурсницы шутливый прощальный жест. Действительно, пора уже было уходить: день понемногу клонился к ночи, да и Хинамори явно не испытывала больше никакого желания его видеть, и Акио это прекрасно понимал. Поэтому, глянув на Хинамори в последний раз, он развернулся на каблуках и медленно побрел к выходу, думая о том, чем займется сегодня вечером.