"Так, кто классный? Я классный! Кто может быть милым? Я могу быть милым! Кто скучал? Я похож на идиота."
Он стоял перед знакомой дверью, которая как всегда была не заперта за неимением замка как такового. Но, черт побери, почему ему не хватало решимости просто толкнуть от себя этот треклятый кусок дерева? Он ведь действительно был рад и морально готовился. Вот только при попытке придать лицу беззаботный вид его как-то странно перекашивало, что получалась гримаса, которую иначе как жажду убийства описать было просто невозможно. Выдох-вдох. Они не виделись больше двух недель и теперь вот приглашение. Он даже готовился.
"Я действительно идиот. Похоже, это заразно."
Так, думай, Кьеширо, думай. Ты соскучился и хотел это показать. Ты хотел проявить ч-у-в-с-т-в-а. Слово-то какое противное, аж мурашки побежали. Так сразу и не справиться. Но мужик сказал - мужик сделал. Вот только как. Конечно, был вариант попробовать вести себя как с остальными. Но почему-то когда он представлял на месте какого-нибудь пациента Даичи, пациент немного, эм, пугался, что ли. Что же за напасть такая. Неужели он не может простые эмоции показать, нужно ведь всего лишь открыться. Черт, что ж все так сложно-то! Он даже хлопнул себя по щекам, пытаясь привести в чувство. Похоже, у него была огромная проблема. Возможность быть милым только с теми, к кому ничего не испытывал. А вот когда были хоть какие-то чувства, то все, то конец. Смерть, страдания, боль и тлен.
"Детка, ты все-таки гений. Беру назад слова про идиота."
Идеальный план. Притвориться пьяным. А почему бы, собственно, и да? Он ведь классный актер. Был когда-то. Ну, по крайней мере, некоторые так говорили. Немного. Двое.
Очки были сняты с переносицы и теперь не слишком гордо болтались на вырезе футболки. Волосы немного взлохматить, так, прядь вытащить, в самый раз. Рюкзак приспустить. И лицо посчастливее. Наверное, он бы стоял и готовился таким образом еще довольно долго, если бы дверь не распахнулась в самый нужный момент, тем самым не оставляя вариантов побега. Наверное, он выглядел действительно странно, потому что встретили его, мягко говоря, удивленно. Ну да, нечасто встретишь мистера все-по-плану в футболке, джинсах, с рюкзаком за плечами, да и еще растрепанного, будто его обожаемой шевелюрой немного подмели полы, приняв хвост за веник. А главное - выражение лица, попытка улыбаться, которая пару секунд напоминала желание убить и сожрать парня на месте.
- Даи-и-чи-и - Он даже успел воспользоваться неожиданностью момента и повиснуть на шее у кохая, буквально проталкивая того обратно в комнату. - Я так рад, так рад. Мы так давно не виделись, - все было не так страшно, как казалось по ту сторону двери. По крайней мере, вся абсурдность ситуации будто бы выстраивала слова и действия сама, не требуя особых усилий. Или это только казалось мозгу, в который, складывалось ощущение, приливала совсем не кровь? В любом случае никто не запрещал хоть раз попытаться. И пусть не совсем люди, но ничто человеческое им не чуждо. Укитаке даже позволил себе отпустить блондина, чтобы закрыть дверь и кинуть на пол рюкзак, который грохнулся с таким звуком, будто в нем кирпичи были, а не учебники и тетради. Ну чем не лапушка? И все ради того, чтобы освободиться от ноши и немного потянуть за загорелые щечки. - Кто тут большой мальчик, кто уже переходит на шестой курс. Ты ж мой хороший. - Он даже честно пытался не оторвать щеки с непривычки.
По закону жанра после всего этого представления ему следовало поклониться и обычным раздраженным тоном заявить что-то в духе "ты таких отношений хочешь, идиот" и так далее. Но этот сценарий не поддавался ни одному известному жанру. Хотя бы потому, что даже сам Кьеширо сбился с пути, забыв, чего хотел изначально. Поэтому затих, просто обняв за пояс и кладя голову на плечо. - Я скучал вообще-то, а ты меня зовешь к экзамену готовиться. - Прозвучало, правда, как-то особенно огорченно, как будто это не он обычно динамил студента, ссылаясь на загруженность на работе, усталость и отсутствие совместных выходных. И как будто не он, услышав про проблемы с подготовкой, залепил кохаю подзатыльник и заявил, что надо было сразу его звать, а не тянуть до последнего. И совершенно не он нашел и притащил все свои конспекты за пятый курс, которые держал где-то в коробках в поместье. Короче, как будто он был жертвой обстоятельств. Впрочем, как и всегда.

Отредактировано Ukitake Kiyoshiro (30-07-2014 01:19:04)

- Хомячка твоего препарировал с утра. Но ты же не против? - А еще несуществующих рыбок скормил уличной кошке, птичке крылья сломал и черепаху на суп пустил. По правде, сказать было просто нечего. Потому что жизнь его в последнее время являла из себя нечто крайне скучное и однообразное. А шутить про измены было чревато как минимум укреплением недоверия. Поэтому почему бы не отпустить шуточку про смерть зверушки? Действительно. Тем более, что сказать хоть что-нибудь противное страсть как хотелось.
Что нужно, чтобы остудить весь пыл и желание увидеться, которое копилось последние пару недель? Всего лишь выполнить это самое желание. Ну и получить струйку холодного сладкого чая прямо в лицо. Со стороны могло показаться весело. Не знаю, в манге, например. Но на деле это было ужасно настолько, что моментально смогло превратить корявую улыбку в настоящее желание испепелить поганца на месте. С каменным выражением отпуская чужие щеки и проводя ладонью сверху вниз по лицу, дабы хоть как-то вытереть встреченный фонтанчик, медик был даже рад. А то вел себя действительно как-то не так. Нездоровая хуйня, так сказать, с ним приключилась.
"Да чтобы еще хоть раз, да вот этому идиоту сказать что-то подобное."
Нет, он не был зол. Почти. Разве что совсем немного из-за мокрого верха футболки и лица. Но этого вполне хватало, чтобы выглядеть чуть более чем "как обычно". Он даже положил руки на плечи блондина, сначала ненавязчиво так держась, а после сжимая пальцы как можно сильнее. Массаж, значит. На кровати, конечно. Массаж простаты он получит. Этими самыми конспектами, свернутыми в трубочку.
- Стоять. - Приказной тон и лицо, мрачнеющее, казалось, с каждой секундой. Конечно, в весе Укитаке значительно проигрывал. Как и в силе, поэтому сдвинуть с места его можно было бы при определенном желании. Ну или если правильно ударить по коленям. Но вряд ли студент настолько не хотел готовиться, чтобы навлечь на себя весь гнев и злость, доступные брюнету в неограниченных ныне количествах. - Дай мне что-нибудь переодеться, пойду умоюсь. И можешь взять рюкзак, там тебя ждет подарок. - Кто бы мог подумать, что первая и, видимо, последняя попытка быть милым будет удушена в младенчестве. Не его это все-таки, не его.
Освободиться из объятий стоило ему определенных усилий, даже пришлось пару раз хлопнуть раскрытой ладонью по лбу кохая, бормоча варианты его мучительной смерти, если он сейчас же не уберет руки. То же бормотание тонко намекало, что слушать он ничего не хочет, возвращаться к предыдущему состоянию не собирается, и вообще блондин идиот редкостный. Но в конце концов удалось улизнуть за дверь ванной, там уже стаскивая футболку, умываясь и вообще приводя себя в порядок. Нет, он совсем не зол. Скорее расстроен своим же поведением. Путь исправления и все такое, конечно, хорошо, но пока удавалось с огромным трудом. Парень чаще замечал странные мысли, состояние, близкое к депрессии, рассеянность и явную неудовлетворенность. Плохи были его дела в общем-то. Иногда даже хотелось обвинить во всем Сасакибе, вот только что он мог сказать? "Ты бесишь тем, что я скучаю" или "Ты виноват в том, что я думать больше ни о чем не могу". Хорошая шутка. Но больше всего удручало, что он справиться с этим не мог. Точнее, мог, но требовалось определенное время, чтобы отвлечься и успокоиться. В конце концов, каждый раз, он вздыхал, махал рукой, будто бы его кто-то видел, и утверждал себе, что все бесполезно и глупо.
Пять минут размышлений и попыток до блеска оттереть стекла очков от высохшего чая, и вот он снова возвращается. Поправив хвост, бросив футболку в ванной, водрузив очки на переносицу, уверенный, холодный и готовый следить за зубрежкой до самого утра. - И как тебе подарок? Все мои конспекты за пятый курс по духовной истории. И даже немного больше, - Момент, когда стоило вспомнить, как и чем он занимался во время обучения в академии. Да добрая половина этих самых конспектов переписана у хорошеньких одноклассниц, а все "дополнительное" получено от самого преподавателя на коротких занятиях. А ведь стоило всего заставить поверить в свою болезненность и безграничную любовь к предмету. - Мой большой мальчик же не хочет остаться на пересдачу? - Он честно улыбнулся, даже доброжелательно, но вкупе со словами улыбку эту трактовать можно было совершенно иначе.

- Я не собираюсь возвращаться в грязной одежде. Потом постираешь. - Безапелляционно. Жили они вместе или нет, если хоть какие-то вещи оставались у Сасакибе, брюнет считал разумеющимся то, что их обязаны постирать. Не будет же он сам этим заниматься, в конце концов. Что-что, а такие банальные бытовые действия как стирка и готовка всегда сваливались на кого-то другого. Живя в отряде, конечно, было с этим проблематичнее, нежели в общежитии. Там не так много сердобольных девиц, которые готовы за просто так постирать твои вещи со своими. Поэтому приходилось выкручиваться, но в любом случае, сам медик находил тысячу и одну причину сделать все что угодно, чтобы кто-то занимался "бытовухой" за него. Что уж поделать.
Пусть и достаточно большая, но все же чистая футболка была надета, лист взят в руки, и началось то, зачем его, собственно, позвали. Хорошая подготовка к экзамену, как сказал бы сам Укитаке. Издевательство, как то же самое назвали бы остальные. Он задавал вопросы, он зачитывал ответы и заставлял повторять дословно, он листал собственные записи, выуживая оттуда факты, косвенно касающиеся основных заданий, он не давал передышки. Разве что грозно сверкал очками, когда студенту нужно было в туалет (немудрено, если ты пьешь чай в таких количествах), после возвращения засыпая вопросами со скоростью генсеевских, как их там, реперов. Он даже собственноручно делал пометки, дописывал и выделял нужное на несчастном листике, пустых мест на котором уже часам к десяти вечера не осталось вовсе. Помимо прочего он постоянно позволял себе отпускать замечания насчет интеллекта кохая, его рассеянности и наивности (нет, он правда думал, что Кьеширо так просто откажется лишний раз его погонять?).
Конечно, можно и нужно было хоть немного сбавить обороты, дать небольшую передышку и вообще собраться с силами. Но каждый раз, когда Укитаке хотел пожалеть несчастного страдальца, поболтать на отвлеченные темы или просто прижать к себе и подержать в таком положении минут десять, медик начинал злиться на самого себя за подобные мысли, следовательно, спрашивать начинал еще жестче. Единственной возможностью собраться с мыслями и разгрести кашу в голове для блондина были моменты, когда его "учитель", настолько углублялся в чтение собственных конспектов, что терял связь с реальностью, вспоминая собственное студенчество. Слишком короткое, но тем не менее такое насыщенное. Ностальгия по тому времени. Ужасному, неопределенному, времени, когда он не думал ни о чем. Учеба давалась легко, приятная внешность открывала двери и сердца, постоянные спутники могли вытащить из любой передряги. Но тем не менее это время он предпочитал не обсуждать ни с кем и вообще вычеркнуть те два года из жизни, делая вид, что всегда был строгим, собранным и холодным. Порой он даже радовался, что Йоширо даже назло ему не будет касаться этой темы, а кого-то другого из однокурсников он встретит вряд ли. Точнее сказать, Даичи встретит вряд ли. А то не хотелось бы, чтобы он из первых рук и во всех красках услышал про объятия с фарфоровым другом в общественном туалете, танцы на столах, чуть ли не оргии в собственной комнате и прочие нелицеприятные факты. И как только логическая цепочка доходила до этого момента, парень каждый раз будто бы "включался", снова начиная мучить бедного студента, тем самым тонко намекая, что пауза закончилась.
Только когда у него из рук вырывают лист, Хио с искренним удивлением обращает внимание на то, что за окном уже темно, а часы показывают час ночи. На самом деле у него самого перед глазами рябит, а реакции сильно заторможены из-за смены точки внимания и концентрации. Переносица ужасно устала и даже болит, поэтому приходится снять очки и прикрыть глаза, чтобы хоть как-то отвлечься. Но строки до сих пор скачут прямо перед взглядом, он даже может прочитать некоторые. Хоть самому идти сдавать этот экзамен. Верно, преподаватель был бы только рад возможности поговорить со своим любимым студентом.
- Не знаешь. Я буду решать, когда хватит. - Спокойный сдержанный тон. Обычно Кьеширо держался отстраненно, делал вид, что ему все равно, позволял другим принимать решения и вести. А если что-то не нравилось, то просто молча исчезал. Но что же касалось учебы или же работы, тут спорить было бесполезно. Загрызет. В прямом смысле. Но нельзя было не признать, что он сам утомился, поэтому все-таки пришлось сдаться, тяжело вздохнуть и открыть слезящиеся глаза. - Я тебя скорее на костер отправлю. Где только таких болванов делают. - Нет, он не хотел обидеть или оскорбить. Из уст Кьеширо это даже было практически комплиментом и проявлением нежности. Хотя на деле выглядело как снисходительность. Даже слабо улыбнулся, в который раз потирая переносицу и наконец позволяя себе водрузить очки на место. Он даже хотел было подойти к блондину, чтобы утянуть того в кровать, когда раздался прекрасный и мелодичный звук удара. В тот момент все выглядело довольно замедленным, хотя заняло все действие не более нескольких секунд. Вот Даичи едва ли не вываливается из оконного проема, когда само окно, подобно гильотине, несется сверху, грозясь на полном серьезе сломать что-нибудь парню, если не убить. Вот Кьеширо вскакивает, пытаясь поймать и остановить падение окна, но не успевает. Зато Даичи успевает ломануться в другую сторону, живописно растягиваясь на полу и держась за голову обеими руками. В то же время вышеупомянутое окно закрывается с таким грохотом, что становится удивительно, как не лопнуло стекло. А Кьеширо приходится упасть рядом с телом, экстренно то проверяя и заставляя убрать руки от места ушиба.
"Идиот, кретин криворукий, откуда ж ты такой убогий взялся"
Но он не позволяет себе озвучить весь ряд "комплиментов", потому что пациент ноет, а из небольшой раны на голове хлещет кровь. Буквально царапина, которая до отвратительного быстро заставляет пшеничные волосы слипнуться и окраситься в красный. Пара слабых кидо, направленных на бестолковую голову, и кровь остановлена. Но главное было совершенно не это. Укитаке заставляет страдальца сесть, проверяет его реакцию, задает вопросы, водит пальцем из стороны в сторону. Ему даже кажется, что сотрясение блондин не заработал, потому что справился со всем. А головная боль и шум в ушах вполне соответствуют такому удару и пройдут в течение часа. Да и сознание он не терял. Но отправить на обследование стоило бы, о чем медик и заявляет почти раздраженно, все еще стараясь подавить возникшее волнение. После чего даже не отправляет, а буквально ведет отмываться от крови. Все это с каменным лицом, конечно, и неизменным фырканьем. Что было гораздо проще, чем признать, что он действительно перепугался и теперь заботится о кохае.
[...]
- Твой будильник разрывается, сделай с ним что-нибудь и вали на экзамен, - ночь была отвратительной. И это мягко говоря. Сначала пришлось держать руки этого бесполезного создания, дабы он все-таки уснул, а не посягал на что-то еще. А затем почти до самого утра Кьеширо внимательно и терпеливо наблюдал за сном, ожидая и отслеживая симптомы, которые могли бы указать на наличие сотрясения. Но как бы он ни старался, ничего не было. И только часов в шесть утра было позволено себе уснуть на чужом плече, наконец расслабившись, но все еще не отпуская руку. На всякий случай. Поэтому будильник казался истинными адскими звуками, призванными свести уставшего шинигами с ума. А ведь он еще хотел прогнать с Даичи все вопросы, пока тот будет собираться, дабы быть уверенным, что экзамен он сдаст. - И пройдись еще раз по вопросам, ладно? - Лежал он все в той же позе, что и заснул, что было удивительно для любителя переворачиваться, стаскивать одеяло и вообще выпинывать всех лишних со своей территории, разве что волосы разметались по подушке, частично закрывая лицо, но так было даже лучше, не давали свету тревожить и без того бедные глаза. По идее, следовало бы хорошенько пнуть негодяя, намекая, что ему действительно пора вставать, а будильник продолжает разрываться. Но, с другой стороны, было так хорошо и тепло, что даже руку отпускать не хотелось, не говоря уже об остальном теле, на которое он бы с радостью и ногу закинул. Но время, увы, не ждет.

Ругательства, обращение в женском роде, продолжающий надрываться будильник - всего этого было недостаточно, чтобы заставить медика хотя бы отреагировать. Он почти не спал. У него наконец выходной. Он просто хочет немного тишины, спокойствия и человеческого тепла рядом. Что еще нужно для счастья. Он даже хотел предложить нарисовать больничный, чтобы только блондин остался в теплой кровати и продолжал греть. Но это было бы слишком эгоистично по отношению к студенту. Ему же потом все равно сдавать экзамен. Так было до того момента, пока с него с криком не сорвали одеяло. Серьезно. Просто немного тишины и тепла, разве он много просил?
Пришлось открыть покрасневшие от бессонной ночи глаза, до безумия уставшим взглядом уставившись в истеричку, которая пыталась закрыться одеялом.
- Ты можешь перестать орать? Я всегда сплю голым. - Сознание отказывалось приходить в себя и принимать тот факт, что выходной бесповоротно испорчен, поэтому речь была тихим бормотанием. Причем, довольно-таки возмущенным. Как будто у него за ночь нога отвалилась или кожа покрылась странной сыпью. До фееричного полета на пол Кьеширо даже успел бросить взгляд на открывшиеся части своего обожаемого тела, отметив, что с ним-то уж точно все в порядке. Было. Пока по нему не зарядили ногой с такой силой, что он действительно улетел с кровати, больно ударяясь всеми своими костями. Тут даже группировка не поможет, когда у тебя все торчит, будто не ел никогда в жизни. - ОРАТЬ ПЕРЕСТАНЬ. - Ответный крик до того, как этот скелет смог разогнуться и впиться стальными глазами в опасный субъект, который никак не хотел признавать то, что в его постели не какая-то девушка, а самый обыкновенный парень. Секунд двадцать понадобилось, чтобы сесть, попутно потирая все, до чего мог дотянуться, потому что от удара, казалось, болело все тело. Еще секунд десять, чтобы разобраться с растрепавшимися волосами, перекинуть их через плечо, после чего только он мог наконец сложить руки на груди и внимательно осмотреть надвигающееся тело, параллельно оценивая масштаб бедствия.
И тут встал вопрос - что же делать. Разве не он сам вечно твердил, что без него Даичи будет лучше. У него будет нормальная семья, дети, официальные отношения. Он будет счастлив без вечной пытки под названием "Кьеширо". Семья и дети - главный аргумент. То, что он не мог дать из-за собственной физиологии. То, чего Сасакибе хотел. И, если смотреть с этой стороны, такое резкое и бесповоротное "неузнавание" было только на пользу самому Милку. Но вот с другой стороны, если это последствие травмы (а медик на 97% был уверен, что это оно), то рано или поздно память вернется, и будет только хуже. К тому же он останется тогда козлом и сволочью, который бросил беднягу, когда тот больше всего нуждался в поддержке. Сложный выбор. Здравый смысл боролся с желанием счастья Даичи. Но победила в этой битве все равно третья сторона.
- Я голый, потому что всегда сплю голым. Я здесь с тобой сплю. Спал, точнее, пока ты меня бесцеремонно не скинул. Мне, кстати, больно, - Укитаке даже состроил грустное лицо, показательно потирая покрасневший локоть. Спина, конечно, болела куда сильнее. Но поворачиваться ей было небезопасно, учитывая такую враждебность. - Конечно, не мог. Разве что пил последние лет пять. Ручки расслабь, детка, сам же потом жалеть будешь.
А победило желание обладать Сасакибе полностью. Он не мог встать и уйти, не мог остаться только из чувства долга и жалости. Он не собирался отпускать блондина. Есть у того память или нет. Не знаешь - научим. Не можешь - заставим, как говорится. Да, он отвратительный. Да, он мерзкий. Да, он эгоист и собственник. Но все было лучше, чем бежать, поджав хвост, или обманывать.
- Ты мне предложение в позапрошлом году сделал, эй, не смей меня только бить. - Для наглядности брюнет даже потряс рукой перед глазами агрессора, чтобы тот хорошо рассмотрел наличие колечка. А вот справочку, видимо, все-таки писать придется. И, может, даже не одну. Точнее, не одному. Кьеширо подскочил на всякий случай, подхватывая с пола трусы и натягивая те. После чего попятился назад, в противоположную от наступающего сторону. - Я Кьеширо, не помнишь, нет? Ты вчера хорошенько головой приложился о край окна. - Момент, когда хотелось стукнуть себя по лбу. Стоит только вспомнить, с каким скрипом Милку давалось привыкание к мысли, что он может любить парня. Как он тушевался и нервничал, когда дело подходило хоть к какой-то близости. А тут он ничего не помнит, и ему говорят, что он ударился головой, а парень в его постели - его жених. Подозрительно, как минимум, для такого как Укитаке. А для Даичи это вообще явная ложь. Еще решит, что его специально разводят. Вот только какой в этом смысл? Хотя кого волнует смысл. Когда перед тобой что-то, что совершенно не помещается в сознание. Стоит только попытаться подумать, как блондин...
К черту. Он ведь явно не думает. - Серьезно, давай только без крика и лишних движений, ладно? Ты помнишь, что у тебя экзамен через два часа? Я могу больничный выписать, если хочешь. - Этот странный момент, когда ты будто тигра успокаиваешь. Укитаке даже сам начал сомневаться в своей реальности. А то мало ли, вдруг действительно перепил, да комнаты перепутал, поэтому надо сваливать.

Укитаке одолевало какое-то странное чувство. Смесь желания со всей силы приложиться лбом об стену с тягой стукнуть чем-нибудь тяжелым по голове блондина, дабы тот пришел в себя. Желание сбежать самому он отмел практически в самом начале. Но невольно мысли сами шли по проторенной дорожке "ты же сам хотел ему счастья, хотел его отпустить, вот видишь, он ведь парней не любит, это все было фарсом". Но как-то горько становилось от этой цепочки. Даже разозлиться захотелось, отбрасывая все свое старание держать себя в руках и не поддаваться панике. Кто он, в конце концов. Нужно спокойно и объективно оценить ситуацию, да отправить истеричку в четвертый для всех необходимых анализов. Попросту сдать его Исанэ, а та уже проведет диагностику со всей подобающей образцовой матери тщательностью. А самому нужно сходить, да поговорить с преподавателем, объяснить все как есть. Конечно, все так просто.
Он даже поднялся на ноги, потягиваясь и потирая ноющий бок. Всего лишь одеться и как можно быстрее выполнить задуманное. Но разве безопасно было оставлять блондина даже наедине с собой? Не говоря уже о его знакомых, которых он мог случайно встретить. Хио погрузился в свои мысли целиком и полностью, когда...
- Что я? Не похож на гея? Не в твоем вкусе? Слишком похож на бабу? - Холодный тон и не менее холодный взгляд. Все самовнушение не помогло убедить свое сознание в том, что злиться нет причин. О, да, он злился. Еще как. Настолько, что готов был распинаться насчет всего, что слышал за свою короткую в рамках шинигами жизнь. Слишком дохлый, слишком худой, слишком смазливый и похож на бабу, слишком холодный, слишком высокомерный, слишком эгоистичный. Да, действительно. Тут даже отрицать нечего, разве что добавить еще пару пунктов вроде радостного "а еще я блядь и изменял тебе направо и налево", но этот факт желательно было опустить. Может, он ничего и не помнит, да и вообще считает происходящее происками злопыхателей, но а вдруг почувствует обиду за того, о ком речь, да вломит. Тут уж и совесть не сработает ограничителем. Логическая цепочка, которая позволила хоть немного успокоиться. А затем оставалось пару раз глубоко вздохнуть и досчитать до пяти, чтобы продолжать осматривать студента с выражением, от которого холодильник покажется прибором отопительным.- Ага, вломил тебе твоей же битой, чтобы с утра доказывать о том, что ты со мной уже пять лет встречаешься. Ведь память твоя действует со мной заодно, поэтому вычеркнула только одну личность. - Он говорил совершенно спокойно, периодически убедительно кивая и поджимая губы, мол, да, именно так все и было. Под конец даже плечами пожал, разводя руки. - А ты меня так быстро раскусил, теперь не знаю, что и делать. - Он знал, конечно, знал. Нужно достать меч, усыпить тушку и бросить здесь, а самому отправиться по делам, заодно заскочить в медпункт и попросить отправить бабочку в четвертый, чтобы лейтенант четвертого явилась лично и забрала сыночка. Правда, вся эта теория строилась на одной вере, что блондин не начнет бегать и верещать о том, что он проснулся в кровати с голым мужиком, и этот мужик загоняет ему про отношения и кольцо. Даже фраза вроде "ну он же хороший мальчик", хорошим мальчиком он был, если бы его любимый семпай попросил. А теперь просит какой-то тощий извращенец. Как бы Кьеширо ни старался сдержаться, но все равно у него вырвался тихий вздох. Слишком много проблем для выходного. Пожалуй, стоило и на завтра отгул взять, если тушку не положат для обследования.
- Я ее съел. Было не слишком вкусно, - Отсутствующее лицо и ленивые слова, пока его трясли за плечи. - Да я и не прикалываюсь. Правда съел. В сумке еще кусочек остался, не хочешь? - Наверное, его главной ошибкой было то, что он спал голым. В противном случае можно было сказать, что он друг, который помогал готовиться, а потом так переживал, что решил остаться с ним ночевать. Но кто же мог предположить, что все получится именно так? Кто мог хотя бы помыслить, что в стальной черепушке Сасакибе от какого-то удара произойдет такая встряска, что память настойчиво вычеркнет Укитаке. Или же здесь постарался кто-то другой? - Ой, да ладно тебе. Мине-оба-сан вряд ли поможет тебе чем-нибудь кроме активированного угля и освобождения от занятий. Я сам к ней зайду, как и к преподавателю. - Кажется, Даичи паниковал слишком сильно. Ну вылитый побитый щеночек, которого бросили посреди улицы, и он не знает, куда ему бежать. Кьеширо бы даже прослезился, да в кои-то веки проявил открыто свою любовь и заботу, если бы не хотел удушить этого щенка на месте. Вешает лапшу на уши? Он во всем виноват? Ну конечно, что еще мог сказать Бария. У них всегда были натянутые отношения, немудрено, что этот зараза хочет воспользоваться ситуацией по полной программе. Да это же почти вызов. И Укитаке не собирался проигрывать. Уж точно не вредному занпакто, который пользуется слабостью собственного хозяйна.
Шаг вперед, чтобы подобраться вплотную, потом отомстит за такое радужное пробуждение. Потом и удушить можно, так в отместку. А пока он собирался пойти путем. Не нравятся парни, значит. Не в твоем вкусе, значит. Не помнишь, значит. Решительный поцелуй, Кьеширо закрывает глаза, положив ладонь на чужой затылок и надавливая, приложив достаточно силы, как ему казалось. Ему так хочется посмотреть на реакцию, но куда важнее было внести смятение, сбить его уверенность в своем "не хочу, не буду, не люблю", ну и подпортить планы Барии. Он старается, несильно прикусывает его нижнюю губу, тут же проводя по ней кончиком языка, он отстраняется, чтобы снова вернуться, он даже томно дышит в перерывах, позволяя себе прижаться к чужому телу, пока его обладатель не опомнился. Он ведет свободной ладонью вниз по спине, гладит, после запуская ту под белье, касаясь нежной кожи. Он слишком старается. И все для того, чтобы резко отпрянуть, не давая оттолкнуть себя. Он облизывается, стараясь вернуть дыханию привычный ритм. Зря это он, конечно, сделал. Две недели не видеться, вчера тоже ничего не было, а тут такие "игры", очень зря. Но а что еще было делать. Замка на двери нет, он потом этого калеку и не найдет.
- Кого ты там не любишь, м? - Честнее бы было просто в лоб заявить "о, смотри, у тебя встал", но они же приличные шинигами, в конце концов. - Сиди в комнате, я сам все сделаю.

- Я? Да вот привет Барии передал. - Самоуверенный и даже надменный вид, сколько сил приложено, чтобы держать себя в руках. В основном спасало то, что после подобного потрясения блондин вряд ли начнет рассматривать подробно "извращенца". Но для полной картины к словам следовало бы добавить некультурный жест и высунутый язык. Так хотелось это сделать, но он все-таки серьезный шинигами, в конце-то концов. Нужно держать марку. Поэтому, взяв со стула свои вещи и неторопливо те натягивая, уверенный в том, что проблема частично решена, и Сасакибе слишком растерян, чтобы высунуть свой лик из-под одеяла, Укитаке позволил себе распинаться дальше. - Сию секунду, мой господин. Но на Вашем месте, я бы в душ сходил. Освежился, остыл, - Слова лились одним потоком, и парень практически чувствовал, как с каждым ехидным замечанием уходит собственное смущение, успокаивается сердцебиение, пальцы перестают дрожать. Порой такое поведение было ему просто жизненно необходимо. Чтобы сохранять видимость спокойствия как минимум. Его все равно не слышали, да и отвечать не собирались, но даже зная это, он не мог прекратить строить из себя мудака. И только захлопнув за собой дверь и отойдя на безопасное от комнаты расстояние, можно было позволить себе поддаться панике. Можно было опереться ладонью о стену, закрыть глаза и попытаться успокоиться. По-настоящему, а не для вида. Можно привалиться плечом к тому же месту, где только что была потная ладонь, и трясущимися руками старательно протирать стекла очков низом футболки. Можно было еле слышно скулить, виня себя во всем. И даже кажется, что можно наплевать на все и вернуться обратно в комнату, пожалеть студента и извиниться, вести себя так, как должен был изначально. Отвести в четвертый, сказать, что он пошутил, что это просто розыгрыш. Казалось, но нельзя. Он мужик или школьница плаксивая.
Глубокий вдох, досчитать до десяти, медленный выдох. Он готов к труду и обороне. И первым пунктом значился преподаватель, с которым проблем возникнуть не должно было. Из него пусть и сыпался песок, но он любил "коллекционировать" способных студентов, и даже после выпуска отлично помнил всех. Так что даже увидев Укитаке в джинсах и футболке и посетовав на нынешние нравы молодежи, историк был готов идти на контакт. Ну а как иначе, если к вам заявляется офицер четвертого отряда и с серьезным лицом рассказывает, что у одного из студентов серьезное сотрясение. А после ударяется в комплименты и явную лесть, периодически прерываясь ради уверений, что некий Сасакибе Даичи тщательно готовился всю ночь, все знает отлично, сам офицер готов ручаться, потому что лично проверял готовность к экзамену.
Отвратительное, мерзкое чувство, шаблонные фразы и желание весьма не эстетично вырвать прямо в ящик стола, с ручкой которого тот самый историк игрался во время разговора. Но тем не менее желаемого результата он добился, так как перед уходом додумался присвоить чужую зачетку. Правда, чтобы замять саму ситуацию того, что он явился просить за студента с его зачетной книжкой, пришлось минут двадцать обсуждать с преподавателем нынешний план занятий, вопросы на самом экзамене и поголовное нежелание учиться у студентов.
Так что вышел Кьеширо с четким ощущением, что не просто забежал по делам к своему старому преподавателю, а снова учится на пятом курсе, и только что сдал экзамен. По сути, так оно все и выглядело. Разве что ему форму надевать было необязательно. Почему-то, выйдя из кабинета, до ужасного захотелось принять душ и пойти на работу. Ну так, чтобы развеять наваждение. А то еще чуть-чуть и он радостный побежит отмечать с другими студентами успешную сдачу экзамена.
А вот медсестры на месте не оказалось. Что неудивительно, учитывая ее возраст и необычайную страсть проводить свое рабочее время совсем не там где нужно. Например, в той же столовой, которая сейчас функционировала только частично. Собственно, там она и была найдена, вот только наотрез отказалась сигнализировать в отряд, потому как: она занята (чаем, вестимо), она не видит пациента (а пойти к нему ей мешает пункт №1), у нее нет возможности связаться с отрядом (конечно, из столовой сложно это делать), она больная старая женщина (тонкий намек на то, что он здоровый молодой мужчина). Так что медсестра осталась допивать свой чай, беседуя о чем-то безумно важном с поваром, а медик был отправлен выполнять свои прямые обязанности, то есть, диагностировать сотрясение, отвести его в отряд и положить на обследование, заполнив для этого добрый десяток форм. Стоит ли объяснять, как "рад" был Хио, когда возвращался к знакомой двери, дабы командным тоном попросить блондина следовать за ним в четвертый. Да он просто, мать его, был счастлив. Впрочем, плюс был только один, он перестанет чувствовать себя нашкодившим студентом и возьмет себя в руки. По крайней мере, он был в этом уверен, пока не открылась дверь.
Знаете, когда вас неожиданно встречает мальчик в сто восемьдесят сантиметров и семьдесят килограмм с битой и свирепым выражением лица, становится немного не по себе. Особенно, когда в тебе самом роста меньше всего на пять сантиметров, а веса на добрые двадцать с лишним килограмм. И как-то неожиданно высоко выходит: - Я? - Само собой получается нервно улыбнуться и непонимающе хлопать ресницами, уж очень бита красивая была. И когда его шею обхватывают, хочется звать на помощь или хотя бы просто попытаться вырваться. Какой бы ты ни был иронично-саркастичный интеллектуал, когда тебя хватает здоровый парень с битой, хочется претвориться маленькой и милой девочкой. Не говоря уже о том, что ты всерьез подумываешь принять душ и поменять штаны. Зря, конечно, зря так себя вел. Но хотя бы жалеть детеныша уже не хотелось. Себя было жалко гораздо больше. Даже при том, что, по сути, с ним еще ничего не сделали, да даже ничего толком не сказали. Все-таки Даичи мог быть пугающим. Особенно когда неожиданно переходил из стадии боеготовности в спящий режим. А теперь немного цифр. Нетренированное, хрупкое тело пятидесяти килограмм веса, вынуждено поймать здоровенную дуру в 75 кг, желательно при этом не грохнуться самому. А ловить ведь пришлось, кто знает, что случится с блондинистой головой, получи она лишний удар.
Он паниковал, действительно паниковал. Подобные перепады, повреждение памяти, все это смахивало на тяжелое сотрясение. По-хорошему, следовало в срочном порядке вызвать лейтенанта. А лучше даже пару рядовых, которые бы помогли отправить тело в отряд. Но паника дело такое, когда не знаешь, за что хвататься и куда бежать.
Кое-как затащив на собственных плечах Даичи обратно в комнату и буквально падая вместе с ним на кровать, брюнет готов был впасть в истерику. Уж лучше бы его избили той самой битой, что осталась сиротливо лежать на пороге, уж лучше бы кричали, обвиняли, чем вот так. Он буквально разрывался между желанием бежать за помощью и нежеланием покидать Милка ни на секунду. Это сейчас он спокойно лежал, а если что-то случится, а если станет хуже. Впору было хвататься за голову и рвать волосы, виня себя в случившемся. Но как он тогда мог называться офицером лечащего отряда? Новобранец, ничего не смыслящий, ей богу. Глубокий вдох и медленный выдох. Первым делом он метнулся к многострадальному окну, открывая то нараспашку, как минимум это должно было помочь создать в комнате небольшой сквозняк и приток воздуха. Подушка была переложена под ноги, предварительно пришлось разуть парня и поразвязывать, да ослабить все части одежды, которые могли стеснять. Похлопывание по щекам и обильное поливание холодной водой не вызвало никакой реакции, кроме усилившейся паники самого медика. Пульс и дыхание были в норме, что должно было, но совершенно не успокаивало. Нужно было срочно бежать в отряд. Или заставить медсестру выполнить свои прямые обязанности в таких случаях. Но что делать с желанием остаться рядом.
Пару минут, всего две минуты он подождет, а потом обязательно отправится за помощью. У него ведь есть эти минуты, не так ли.

Пусть и не пришел в сознание, но по крайней мере блондин храпел. А это было хоть каким-то плюсом. Не для его матери, конечно. Она была, мягко говоря, рассержена за то, что сыночку не доставили сразу после удара. Да, в таких делах Кьеширо не собирался скрывать то, что он в час ночи сидел в комнате Сасакибе. В конце концов, они готовились к экзамену до последнего. А потом удар, и он решил не оставлять парня на всякий случай. Логично? Логично. К тому же это была чистейшая правда. Оставалось только надеяться, что когда причина всей суеты очнется, то не побежит жаловаться, что с утра в его кровати обнаружился голый мужик, который потом еще нес какую-то чепуху и начал приставать. Потому как если бы в это поверили, а такой шанс, без сомнения, оставался, Укитаке бы ждал серьезный разговор, если не тотальный контроль и защита несчастного студента от семпая-извращенца.
Но пока Милк не просыпался, и его голову успели проверить вдоль и поперек, брюнет, который, в свою очередь, надеялся руководить процессом, был отправлен ожидать в кабинет лейтенанта. Конечно, как ему можно доверить обследование, если он так халатно отнесся к травме. Но, по крайней мере, было время успокоиться и подумать над тем, что говорить. В основном успокоиться, конечно. И не только из-за паники, вызванной утренним поведением и потерей сознания, он был зол, слишком зол на себя. Бездействие, почти открытое издевательство над парнем, когда у того были явные проблемы, медлительность. И его совершенно не оправдывало то, что он договорился насчет экзамена и вызвал ребят на помощь, чтобы транспортировать тушку в четвертый. Так что приход начальства ожидался с чувством, будто его расстреляют на месте.
Но все оказалось проще. Выговор за врачебную халатность и долгая тирада от Исанэ. Обычно Кьеширо бы возмутился, мол, никто даже не умер, хоть он и пытался изо всех сил угробить пациента. Но здесь он был целиком и полностью согласен, поэтому выслушивал все смиренно, лишь мысленно отпуская замечания и подколы по поводу тех или иных фраз. Да и все же на работе он примерный мальчик, ответственный и старательный. В другой ситуации он бы даже выговор за такое не получил, ну, с кем не бывает, всем не поможешь, откуда он мог знать и блаблабла. Но опять-таки, здесь все было иначе. Попробуй объясни матери, что ее единственный сын, обладающий здоровьем как у быка, неожиданно падает в обморок, а его не сразу привезли. Интересная вещь, если в обморок упадет здоровый обычно человек, то вокруг него будут танцы с бубнами устраивать, соберутся хоронить, начнут сразу зачитывать поминальную речь, рвать себе волосы и рыдать. А если упадет в обморок кто-то вроде Кьеширо, его в лучшем случае оттащат в угол, а когда очнется встретят фразой "ты пока там валялся, тебе звонили, я сказал, что ты опять отключился". И все, и хватит. Потому что это вошло в привычку. Никто особо не удивится, что смертельно больной, держащийся на лекарствах, неожиданно откинется. Но если чихнет кто-то, кто никогда не болел, то вокруг начнется паника и ожидание конца света.
Впрочем, расстрел и конец света были упомянуты не просто так. Когда открылась дверь... Нет, не так. Распахнувшаяся дверь заставила не только замолкнуть Исанэ, но и повернуться с мрачным видом Кьеширо. И кто бы мог подумать, на него тут же налетело то самое недоразумение, которое несколько часов назад устроило истерику и в упор его не узнавало. А еще оно полезло обжиматься со слишком радостным видом и на глазах у собственной матери. Как вам обнимашки, которые могут стоить кое-кому карьеры?
- Даичи, успокойся и вернись обратно в палату, живо. Потом поговорим, как я закончу. Потом. Даичи. - Оказалось, что вставить слово в поток чужих вопросов гораздо сложнее, особенно когда ты вынужден шипеть сквозь зубы, дабы не привлекать лишнего внимания. Ах да, его еще и не слышали. Ну куда там. - Прошу прощения, но, кажется, Вы зря волновались, он в отличном состоянии, - он даже ткнул локтем под ребра того самого, кто в отличном состоянии, чтобы руки особо не распускал. Вот только вопросы все брюнет напрочь игнорировал. Во-первых, он не собирался рассказывать о маленьком инциденте, произошедшем этим утром. Во-вторых, отвечать что-либо сейчас, значило сознательно вызвать еще больший поток непонимания и интереса. Ну и, в-третьих, его пытались лапать. Вот так сразу. В кабинете лейтенанта, которая была немного рассерженной, как мы помним. - Я все понял, Сасакибе-сан. Объяснительная будет лежать у вас на столе завтра же. Извините, но можно я отведу Вашего сына обратно в палату? Кажется, все-таки ему еще нужен отдых.
Это был риторический вопрос, конечно же. Потому что буквально сразу медик направился к двери, на всякий случай хватая "больного" за руку и таща за собой. Вот наглость-то. Ему, что, последние мозги тем окном вышибло, что ли. Или он всегда был таким идиотом? Бывали моменты, когда Даичи хотелось действительно придушить. И тут дело даже не в его слишком радостном виде, распущенном поведении или шумной речи. Он просто всегда был таким ярким, таким ослепляющим, что на его фоне все остальные казались серыми и незаметными. И это бесило. Ну а еще, на самом деле, хотелось задушить его объятьями. После того страха и отрицания, которые Укитаке видел сегодня утром, сейчас он готов был просто разрыдаться от радости, видя, что все в порядке. Но это же Кьеширо. - Ты что творишь, идиот? Нельзя было просто дождаться меня, сидя на месте, нет? Боги, кого я спрашиваю. - Тяжелый вздох и непреодолимое желание стукнуть себе же по лбу. - Мы вчера готовились к экзамену, ты полез открывать окно и ударился головой. Потом уснул и не просыпался. Мне пришлось сходить за тебя к преподавателю, поздравляю с успешной сдачей духовной истории, Сасакибе, - Медик был мрачнее тучи и пер как танк, но на последних словах он соизволил не только посмотреть на "идиота", но даже выдавить кривую улыбку, мол, правда поздравляет.