Темнота, подкрашиваемая сполохами боли. Ни рта, чтобы закричать, ни глаз, чтобы увидеть хоть что-то ещё. Жизнь, появившаяся на свет, существовала лишь номинально. В шестнадцати кусках тёплой плоти разного размера. В лужице крови и сукровицы на полу. Шестьдесят шесть процентов кислорода, двадцать углерода, десять - водорода, два процента азота и ещё два процента незначимых веществ. Все составляющие этой жизни можно было купить в ближайшей аптеке по незначительной цене. Дешёвая новорожденная жизнь.
В мертвецкой тишине, когда слышно, как делятся твои клетки, как нарастают мышцы, как самый крупный кусок плоти постепенно поглощает остальные, перерабатывая их на новые мыщцы, на мясо, на трубки сосудов, слипающихся от пустоты, жизнь боролась. Собрать все компоненты тела, пересоздать их, втиснуть в форму, которая была задумана кем-то изначально, - не много ли хотели от существа, которое родилось три часа назад?
Но именно этому пришлось научиться в первую очередь. Возможно, где-то в двух процентах незначимых веществ затерялось и то самое, что дало знание, как именно всё делать. Неизвестно.
Первый миллиард деления клеток. Боль вокруг, она давит, она - и есть весь мир. На самом деле - так всего лишь сигналят нервные окончания, скрученные, изорванные во время рождения. Через миллиард миллиардов делений станет не так больно. Возможно, потому, что начинает привыкать, возможно, просто сломанные окончания заменились на другие.
Сложно сказать, сколько раз клетки разделились надвое, прежде чем внутри забился комок мышц, предназначенный для перегона крови. Кажется, тогда в теле уже был костный мозг, а, значит, и позвоночник тоже. Но больше никаких отметок для этого момента не было. Возможно, не было тогда и головы. И грудной клетки. Возможно, это был один лишь позвоночник, по которому смешно прыгал бьющийся комок. Всё равно существо ещё не знало даже названий всего того, что у него есть, зато могло воссоздать это и без названий. Комок со слипшимися трубками сосудов прыгал по грудной клетке, кровь выливалась вхолостую, потому что многие из трубок заканчивались ничем, она лилась, и клетки организма ловили её, перерабатывая на нужный материал. Костный мозг производил эту жидкость на износ, потому что организм уже понял: для скорейшего завершения процесса ему нужна эта мокрая, тёплая жидкость, которая так хорошо перерабатывается на материал для мышц, костей, сухожилий. И даже на новый костный мозг, когда откажет от износа старый. Организм, недавно появившийся на свет, был обучаем, и потому до сих пор жил.
Десять тысяч ударов комочка мышц. Где-то кровь уже не выливается, проходя цикл, но выплескивается, когда идёт в другую конечность. Значит, одна конечность завершена полностью - и верно, можно пошевелить ей, отдать приказ мышцам на сгиб и разгиб. Но слишком больно, и приказы на этом заканчиваются, кроме единственно верного: продолжать создавать себя.
Впрочем, поняв, что двигаться куда как лучше, нежели лежать, оставаться в прежнем положении тяжело. Это, возможно, уже было проявление характера, появившееся на двадцатой тысяче ударов после создания комка мышц. Характер тоже был в тех двух процентах незначимых веществ? Или он зародился из тёплой липкой жидкости, создаваемой костным мозгом?
Глазные яблоки появились раньше, чем кожа на лице или даже часть лицевых мышц, но ничего нового в мироощущение не принесли. Темнота. Будь бы организм чуть прямолинейнее - уничтожил бы бесполезную часть, но он продолжал досоздавать себя по образу и подобию того смутного образа, что был в нём заложен. В каждом проценте его состава. Единственная идея, цель и смысл жизни. Подарок от того, кто смешал шестьдесят шесть процентов кислорода, двадцать углерода, десять - водорода, два процента азота и ещё два процента незначимых веществ.
Хорошо, что жизнь, создающаяся в ту ночь в автоклаве, не задавала себе лишних вопросов - умерла бы от страха и неопределенности.
Глазные яблоки уже были прикрыты созданными веками и перестали пересыхать, когда осталось создать всего лишь две конечности. От этого, а, возможно, и от увлеченности процессом, существо заметило не сразу, что темнота начала постепенно рассеиваться.

Отредактировано Tsuri (12-03-2014 12:28:14)

Зрительный центр формировался чуть ли не самым последним, заставляя темноту плавно отступить. Сначала всё казалось серым, потом по глазам резанул свет – это не подстроившиеся ещё глаза смогли увидеть мир в первый раз, существо вздрогнуло. Не хватало лишь левой верхней конечности, да ступни на нижней правой – они завершались лохмотьями, которые медленно наращивали сами себя.
Прошло где-то сто ударов сердца, прежде чем существо смогло осознать этот мир последним из пяти чувств: зрением. Мир, впрочем, показался новорождённой жизни белым, пока не появилась тень.
Видимо, что-то в существе, идее его существования, было связано с этой тенью, раз, завидев её и ещё даже не в силах разглядеть очертания, оно потянулось ещё не завершенной рукой, будто собиралось тронуть тень. С чувством расстояния у новорожденного творения пока ещё всё было плохо.
На этом запал иссяк снова: существо опустило незавершенную руку, закрыло глаза тонкой плёнкой век, отдаваясь на волю уже даже не самосоздания – самообучения.
У всего есть идея, оригинал, исток.
У существа, зародившегося в этот момент времени, идея была, возможно, сильнее любой иной, коль скоро оно уже имело какой-то стартовый запас.
Речевой запас? Какие-то примитивные бытовые термины, что знает каждый? Тот, кто призвал эту идею и привязал её к незавершённому телу, сам того не ведая, дал ей начальные знания – от самого себя отделил, ещё даже не зная о том, что создание переняло часть его личности.
Но мало было это иметь, нужно было понимать, как можно это применить – и именно этим занималось существо, пока досоздавались рука и нога. Да. Рука. Существо уже знало, как называется эта часть её тела.

Отредактировано Tsuri (20-12-2014 10:57:09)

Новосозданная жизнь не сдерживая себя более – потому что нет смысла беречь энергию, когда твоё тело уже завершено – попыталась двинуться. Одновременно, всеми конечностями, даже туловищем. Само собой разумеется, что у неё ничего не получилось, что она только расползлась по тёплой от крови поверхности, измазавшись в остаточной крови, которая не успела пригодиться. Создание с трудом перевернулось на живот, припало к полу, согнуло локти – непослушная ещё рука соскользнула по кровавому следу.
Посмотрело исподлобья, просто потому, что по-другому не посмотришь.
Незримая стена, которую создание ещё не успело осознать, исчезла – вот так создание и догадалось, что её вообще что-то отделяло от фигуры, ждущеё её  снаружи.
Ждущей.
Импульс – немедленно подняться, двинуться вперёд. Жизнь опирается на непослушные руки и ноги, скользит ими в луже крови, но сдвигается с мёртвой точки, чтобы выбраться из капсулы, ставшей ей материнской утробой.
«Здравствуй»
Жизнь знала, что это значит.
Это – приветствие, которое говорят тому, кого долго ждали. А, значит, и её ждали тоже.
Верхняя губа чуть приподнимается, открывая ряд зубов. Создание пытается улыбнуться, стоя на четвереньках, сразу после того, как выбралась наружу. Как это выглядит, понять это существо не в состоянии.
– Здрав… ствуй… – эхом отзывается существо и удивлённо обнаруживает, что голос у него звенящий, высокий, не такой, как у фигуры.
А потом она снова тянет непослушную руку.