---> Улицы

- Те шинигами, что наверху, те, что управляют нами - они не идиоты, Сая-чан, - Католина задумчиво провела по волосам рукой, перекладывая косу со спины на плечо. - Они прекрасно понимают, что двеннадцатый делает открытия, поддалкивая нашу науку вперед, что новое поколение хочет получать больше, чем имеет здесь, в Обществе, что они хотят спускаться в Генсей и своими глазами увидеть то, что происходит у обычных людей там. После победы в Зимней войны, когда каждый учебник по Истории Общества душ рассказывает о вкладе временного шинигами Ичиго Куросаки, наши дети читают о нем и хотят знать в каком мире он вырос. Я не говорю конкретно о твоем отце, Сая-чан, помимо него в учебниках упоминаются и Исида Урюу, и Орихиме Иноуе, и Садо Ясутора, и другие люди. Они все интересуют юных шинигами, а так же их интересует мир, в котором они жили, прежде чем пришли сюда и прежде чем помогли одержать победу в Зимней войне. Их не могли вырезать из учебников, потому что слишком многие знали об их участии. Это так же бесполезно, как пытаться не замечать слона в тесной комнатушке. Предвидя желание молодежи получить свободу в путешествиях в Генсей, Готей, за счет вступительного экзамена и возможностей двеннадцатого отряда, решил контроллировать их. Они знают кто, когда, а иногда и зачем, отправлялся в Мир живых. Это все равно что ложная иллюзия свободы, которую нам дают, чтобы мы не чувствовали себя взаперти в этом мире. Но при желании все, что можно о нас знать, можно найти в каких-нибудь архивах двеннадцатого. Нас можно было бы сравнить с животными, которых время от времени отпускают на волю, предварительно пометив, чтобы через какое-то время поймать вновь и отследить изменения. Они знают все о наших передвижениях, мы сами пишем им отчеты о том, что мы делали и любой из наших рапортов они могут проверить или перепроверить, чтобы узнать врешь ты или нет. Хочешь пройдемся по интервью, о котором я говорила? Тебя ведь спрашивали о том, родилась ли ты в Генсее? Они знают о том, что у тебя есть свое живое тело, ведь оно у тебя в Генсее не в морозилке лежит, они дали тебе таблетку. Если у тебя есть тело, тебе не нужен гигай. У тебя есть оба родителя, они знают об этом, значит, время от времени ты будешь отправляться в Генсей, чтобы навестить их. С твоей подругой, Ри-чан, дело несколько иначе. У нее оба родителя тут и рождена она была здесь. Значит, если той захочется отправиться в Генсей, то ей понадобится гигай. Это очевидно. Всем так же известно о том, что ее родители знакомы с твоим отцом и, если честно, я думаю, что аналитики из двеннадцатого могли спрогнозировать, что она отправится в Генсей еще раньше, чем мы сюда пожаловали. Но, видимо, Кучики-сан и Абарай-сан были слишком заняты чтобы вместе с дочерьми навестить старого друга. Или тот просто навестил их сам. Рини-чан, не прояснишь для меня этот момент? Хочу понять насколько я права в своих предположениях. Я ведь не утверждаю, что все, что я говорю - абсолютная правда, но я хотя бы привожу вам логическую цепочку, по которой я получаю тот или иной вывод. Вы можете ее прослеживать и поправлять меня, если считаете, что я что-то упускаю. Не хочу превращать это в лекцию без права вам вставить и слово, это было бы нечестно.
Сая же заговорила о выпуске из Академии, тем самым предлагая Католине, которая и так глаголила так, словно была в ударе, продолжать толкать речи. Прежде чем продолжить, Айзен сказала:
- Девушки, не поймите меня неправильно, то что я говорю, может звучать как негативный отзыв в адрес Готея-13 или системы, но я говорю это доверясь вам и надеясь на то, что этот разговор останется между нами. Я не хочу вам лгать о том, что я думаю о том, что нас окружает и что мы делаем сами. Возможно, что-то из сказанного мною противоречит вашим убеждениям или тому, что вы видели сами - я живая и я могу ошибаться. Если вы уверены, что что-то иначе, чем я говорю - говорите открыто, спорьте со мной, переубедите меня. Сейчас мы на равных и я готова слушать вас с тем же вниманием, с каким вы слушаете меня сейчас, - офицер кашлянула, приготовившись продолжать речь, поскольку она так еще и не ответила на тот вопрос, что озвучила Куросаки. Кроме того ей требовалось немного времени для того, чтобы вспомнить что было несколько ле назад, когда она только-только выпустилась из Академии. - Я помню свое обучение. Правы те, кто говорит, что самые трудные года - это первый и последний. В первый год мы вынуждены адаптироваться, тем же, чьи фамилии известны обществу, это труднее. Уж кому как не нам с вами это знать... Последний же год приходится вдалбливать в себя мысль, что это все, год закончится и начнется работа в Готее, твоя жизнь станет жестче, в нкй появится что-то новое и вновь придется адаптироваться. И страшнее всего обычно мысли об отряде - большая часть студентов не знает точно в какой из них их отправят, в какой возьмут. Для некоторых наступает переломный момент тогда, когда они подают заявку туда, где действительно хотели бы служить, а в ответ им приходит отказ. Это очень волнительно, особенно когда на носу множество экзаменов, прогон всего как по практике, так и по теории. Об этом вы могли быть наслышаны от кого-то из старшекурсников. Наконец, тебя определяют в отряд, ты волнуешься перед первым днем, ты волнуешься в первый день, к тебе все вновь присматриваются, о тебе говорят как новенькие, пришедшие с выпуска вместе с тобой, так и старички отряда. К тебе придираются, потому что ты только появился в отряде, проверяя что ты можешь, в чем ты хорош или плох, как быстро ты расклеишься и заплачешь. Иными словами, это словно первый курс - ты вновь адаптируешься. Взависимости от проделанной тобою работы за какое-то количество времени - у каждого это по-разному, тут я не могу сказать ничего точного - тебя от рядового могут повысить до офицера, а то и вовсе до лейтенанта, но это редкий случай, тем более что замен действующих лейтенантов другими без смерти первых... для Готея это, мягко говоря, редкость. Из истории помню, что это произошло с предыдущим лейтенантом четвертого, но больше подобного я и не упомню. Возвращаясь к более жизненным темам, нежели пыльные страницы учебника - сон. Его так же катострофически не хватает, как во времена, когда пытаешься зазубрить то, что не способен выучить даже если будешь запомнить все с первого прочтения. Ты не высыпаешься и единственная твоя мысль по возвращении со службы - спать, хочу спать. Со временем ты привыкаешь к тому, что бабочка может прилететь посреди ночи, к тому, что тебя могут поставить на двойную смену потому что рядового, который должен был заступить после тебя, съел или покалечил Пустой, привыкаешь к тому, что временами делаешь то, что и не считал своей работой - мытье полов, покраска стен или помощь с уборкой канализаций четвертому отряду - у тех не хватает рук чаще чем того бы хотелось. И помимо всего этого, ты завален бумажной работой с отчетами о каждом своем шаге. Мы способны адаптироваться, мы способны привыкнуть, со временем удается даже подстроиться под график, знать когда будет проблемы, когда их можно ждать, а когда можно позволить себе раслабиться. Но всего этого не постичь, пока не испытаешь на собственной шкуре. Если честно, то я даже не знаю зачем я согласилась ответить на этот вопрос. Я верно, вас этим только напугала. "Какая страшная жизнь в Готей-13" - думаете вы. "Мы не подписывались на это, мы не хотим в рабство". На самом деле труд действительно рабский, это тяжелая работа. Но у нас есть сила и мы должны применять ее так, как считаем правильным.
Благо девушки не воспользовались излюбленным способом передвижения многих шинигами - шумпо. Всем бы поскорее да поскорее, окружающие постоянно куда-то торопятся, разучившись наслаждаться моментом, забывая о том, что простая прогулка по улице на свежем воздухе способна принести массу удовольствия. Да и говорить, используя технику для ускоренного передвижения было бы несколько затруднительно и бесполезно. Ее спутницы не слышали бы ее, она сама скоро стала бы задыхаться, потому как от произнесения всего этого даже не при беге или прыжках через скакалку, приходилось делать глубокие вдохи, распределяя при этом дыхание на выдохе так, чтобы не захлебнуться посередине предложения.
На входе их встретил представитель двеннадцатого отряда, косточки которому они успели перетереть по пути сюда (речь идет об отряде, а не о члене отряда), разговор с которым начала Сая, а Кэт, после того, как и без того провела несколько минут во время ходьбы рассказывая о своих годах в Академии и о том, как устроен Готей 13, решила воспользоваться минуткой для того чтобы просто помолчать. Но достаточно быстро речь зашла о них, потому Айзен позволила себе заговорить раньше, чем Рини, прекрасно понимая, что студентка, будучи здесь в первый раз, должна быть в замешательстве и не сможет сразу же сформулировать то, что ей нужно.
- Добрый день, мы хотели бы получить гигаи для спуска в Генсей. Мой должен быть у вас здесь, мое имя - Айзен Католина, пятый офицер первого отряда. Мою спутницу зовут Абарай Рини, студентка Академии шинигами. Для нее мы хотели бы получить гигай и, если возможно, сегодня.

- Если бы те самые люди, сидящие наверху, решили закрыть проход между мирами, вернув его в то самое состояние, в котором он находился до Зимней Войны, то было бы гораздо лучше и живущим в Генсее, и живущим здесь. - Отчеканила девушка, стараясь избежать возможной резкозти в голосе. Эта проблема, как постоянную жителя Мира Живых, беспокоила её слишком давно, чтобы оставлять незамеченной. Прошлый спуск учеников академии закончился тремя трупами на её руках и практически неизбежной смертью, от которой её спасло буквально чудесное появление одного из старшекурсников и потеря интереса Эспадой. Она вспоминала эту встречу с ужасом и отвращением, она чувствовала вкус смерти на своих губах, и готова была голосовать за то, чтобы запретить спуст в Генсей без разрешения. - Посещение Генсея стало аттракционом, на который собираются группки шинигами, которые хотят увидеть Каракуру до того, как им было бы положено и безопасно её видеть. Пустые и арранкары, которых до сих пор притягивает к Каракуре как пчёл на мёд, прекрасно чувствуют эту постоянную, нерегулируюемую активность, которую никто не пытается ограничить. Они хотят поживиться учениками академии, что не все умеют сделать даже уверенное па, и становятся лёгкой добычей. Количество нападений возрастает с каждым месяцем, а всё потому, что теперь они поджидают сладенькие сильные души там, где они всегда и ходят. Это калечит будущих шинигами, калечит людей, калечит тех, кто проживает в этом городе с необычными способностями. И всё потому, что теперь этот город стал туристической точкой. Они бы не стали этого делать, если бы каждый спускавшийся вниз шинигами мог разрубить их пополам одним выпадом.

Эти учебники по истории... Взгляды в её сторону в классе, почтение при звуках её фамилии. Снова упрямое "это дочка Ичиго". Как же сильно она хотела стать самой собой, и чтобы её знали по её собственной истории, а не чьей-то чужой. А что ей для этого нужно сделать? Всего-то превзойти того человека, который достиг Банкая за неделю и спас всё Сообщество Душ от арранкаров. Делов-то. Только если она превзойдёт отца, она сможет стать просто Саей. А до тех пор она так и останется "дочерью Ичиго". А Католина сейчас заботливо ей об этом напомнила, за что её не хотелось бы благодарить. "А ты ведь в той же самой главе учебника по истории." Как ни странно, они так никогда этого и не обсуждали между собой, словно бы боясь прикоснуться к этой запретной теме. И это несмотря на то, что именно эта тема и свела их вместе.
Но Лина говорила совершенно о другом, и эти слова показались ей не менее странными. Ей не сообщили ничего из того, что она и без того не знала, и уже хотела было рассмеяться, что Айзен говорит об общеизвестной правде с таким серьёзным предисловием, но стоило только обернуться к Рини, ей пришлось отказаться от этой затеи. Та слушала офицера с внимательным взглядом, ловила каждое слово, и её выражение постепенно менялось на болезненно-неприязненное. Сая была ошеломлена происходящим. Любое существование, в котором её бы не били, не унижали и в котором можно было бы вести существование, в котором она могла бы спасать людей, было для неё пределом всяких мечтаний. Кто мог быь с этим не согласен? Ладно Рини, во многом изнеженная всеобщим уважением и деньгами, но разве Католина могла жаловаться? "Хотя я не думаю, что она смогла избежать недоверия и болезненных его последствий. Она так и осталась для всех "другой". Вероятно, именно поэтому и хочет сбежать."

- Переворот? И сменить на что? На свободную систему, где каждый делает, что хочет? - Поинтересовалась девушка, совершенно уже потеряв нить этого разговора. По сообщению ей казалось, что они все, должно быть, шутят. После долгой паузы она надеялась на то, что кто-нибудь сейчас рассмеётся и хлопнет её по плечу, сказав, что это был всего-лишь розыгрыш. Но этого не происходило, и Куросаки была растеряна как никогда в жизни. - Где шинигами лежали бы на травке, где никому не надо сообщать о своих поступках, а канализации пусть зарастают тиной? Как по мне, ты был должен рад, что можешь отработать вторую смену за товарища, которому не приходится делать этого в израненном состоянии. Четвёртый отряд, на котором лежит самая ответственная работа: спасение жизней, должен быть вообще освобождён от уборки, лучше уж предлагать эту работу жителям Руконгая в обмен за улучшение условий жизни. - Ничего из услышанного от Католины меняло её взгляд на реальность хоть в какую-нибудь сторону. - Вы хоть знаете, как войну ведут люди? Они ложатся в вырытые в мокрой земле траншеи, а на них едут танки, скидывают бомбы самолёты, засыпая их землёй и закатывая в воронки. В траншее их кусают вши, переносящие страшные заболевания, а крысы едят ту скромную еду, которую им могут перенести из оккупированных участков. Они не спят, потому что каждую минуту где-то кричит их товарищ, а они не могут даже прибежать ему на помощь, ибо любое движение значит смерть от вражеской пули. Они выносят раненных через поля, рискуя собственной жизнью, ибо в открытом поле все они мишень. И так проходят годы в отсутствие душа, в полной грязи и в отсутствие даже нормальной помощи. А иногда они оказываются без оружия, без сапог, и затем их могут отрезать от еды. А за спинами у них люди, которые умрут без их поддержки, которые ничем не могут себя защитить. А вас не устраивает то, что здесь иногда приходится работать в двойную смену и заполнять бумажки? - Она не сразу поняла, что её собеседники наверняка не знают, что такое "танк", "самолёт" и тому подобное, если они только не читали об этом в книгах, но её это уже не так интересовало. Ей просто хотелось бы, чтобы в относительно понятном виде прошло её сообщение, а остальное уже не имело значения.

Отредактировано Kurosaki Saya (14-07-2015 22:44:16)

"Ушам своим не верю," - ее подруга, Сая, вовсю дискутировала с Айзен и они то ли спорили друг с другом, то ли соглашались между собой - Рини понять не могла. Мысленно взвыв, потому как не служила в Готее пока что и не знала как там все устроено - разговоров о работе с родителями она как-то не заводила, а ведь стоило бы, а в Руконгае не жила, потому не чувствовала что может что-то сказать и продолжала молчать.
Ее фразу Куросаки восприняла слишком серьезно и Абарай собиралась было уже вставить неловко и неуверено о том, что шутила, когда передумала. Она эти разговоры не заводила, ни секунды не изображала, что что-то смыслит в политике и будьте прокляты если не можете найти тему для разговора, в обсуждении которой могут принимать все присутствующие. Чувствовать себя тупой или даже просто глупее говорящих не самое приятное, что можно обрести в компании друзей. Хорошо хоть Айзен не стала никак отвечать на ее фразу про восстание или переворот или о чем она там вообще невпопад брякнула? Только того, чтобы ее отчитывали, как малого ребенка ей не хватало. Конечно, Сая начала что-то говорить о том, что нельзя забрасывать свои обязанности, переставать убираться и все это куда-то в ее адрес, потому как именно Рини заговорила об активных действиях, а не чисто об обсуждении того, что происходит по изменению того, что есть. Вот только красноволосая ни слова не произнесла о том, что готова поддержать того, кто хочет сделать просто все наоборот тому, что они имеют сейчас. Чувствуя растущее внутреннее негодование, дискомфорт и радуясь тому, что Католина заговорила дальше о делах, тем самым беря внимание Саи по вопросу переворота на себя, и отвлекая ее от личности Рини.
Абарай с тоской глядела под ноги, рассматривая свои таби, поскольку сейчас они казали куда дружелюбнее, чем идущие рядом с ней девушки, спорящие о происходящем в мире. Или мирах. Куросаки так вообще хороша. Какая семнадцатилетняя девчонка будет думать о бедняках, которых она в своей жизни даже близко не видела. И Католина вообще умница - какая необразованная душа захочет чтобы ее загнали в тюрьму для таких же как она, заставляя зубрить иероглифы и обучая ее каллиграфии? На месте какого-нибудь руконгайского жителя (какими она их себе представляла) она бы решила, что в ее маленький мирок не просто нагло врываются, но и пытаются ее затащить в непонятное место, требуя чего-то еще менее разборчивого.
"И за что мне все это?" - спор у левого уха все никак не собирался утихать, разгораясь ведьминским огнем, а Абарай обдумывала свое поведение за год, ища отгадку в том, что раз нагрубила матери, за что впоследствии извинилась или отказалась пойти с отцом к Кучики, за что была наказана. Наверняка, злой рок или коварный брат-близнец Санты об этом узнали и в качестве ее уголька подсунули страшные мысли в головы спутниц. - "Я никогда не призывала сжечь дома благородных только потому, что они мне не нравятся. Я всего лишь говорю о том, что все могут вести себя проще и говорить проще вместо того чтобы устраивать представления. Или вечер споров".

Разговор девушек принимал все более яростные и опасные обороты, которых Католина уверенно избегала все эти долгие нелегкие годы. Но жар войны и жажда справедливости воспламенились в ее сердце голодным пламенем, и теперь остановиться оказалось куда сложнее, чем переступить ту невидимую грань, которую предопределил для нее главнокомандующий Ямамото.
- Кто знает, что скрывает от нас Совет, - пожимая плечами ответила девушка, - но уверена, что не больше того, что нам действительно необходимо знать. Не поймите меня неправильно, я не осуждаю власть Готей-13, но как любой другой горожанин, я могу смело заявить, что некоторые мотивы высшей власти и ее решения мне непонятны. Отвечая на твой вопрос, могу сказать лишь, что я не знаю, на что конкретно Совет отвлекает наше внимание, но факт остается фактом: почти безграничная свобода перемещений из нашего мира в мир живых неизменно сопровождается возникновением у шинигами чувства безразличия к миру, в котором они, в большинстве своем, родились, выросли и научились быть самими собой. То, что наш мир претерпевает большие изменения с каждым годом, при том далеко не в самую лучшую для этого сторону, заботит лишь единиц, и они, как правило, являются такими же простыми обывателями как ты или я, но никак не выходцами из знатных семей, которым не о чем волноваться, ведь их семьи в безопасности, они спрятаны за толстыми стенами их особняков.
Эти вполне себе такие революционные речи могли стоить Католине многого: положения, свободы и даже головы, если только кто-нибудь донесет ее слова до высшего руководства. Айзен, однако, не слишком за это переживала. Несмотря на то, что за каждым ее действием неукоснительно следит пара-тройка членов отряда тайных операций, ничего такого, что не выражало бы всеобщей мысли жителей Сейрейтея и Готей-13 в частности она не говорила. Слова Католины основывались лишь на основе фактов, почерпнутых как из собственных наблюдений, так и из диалогов других шинигами, которых, также как и ее, заботило благосостояние этого мира и хромающая система “знатной” власти.
- С чем связана бедность - не тот вопрос, который следует задавать, Сая-чан, - покачала головой Лина, - вопрос, который необходимо ставить ребром: как обезопасить жителей города от последствий, вытекающих из бедности. Будем же реалистами! Какой бы идеальной ни была система власти и как бы старательно эта власть не следила за народом, предлагая ему всевозможные блага и обустраивая его жизнь, он всегда будет делиться на три основные категории: богатые, бедные и нищие. Почему? Да потому что социальное неравенство - одно из множества столпов социума, которые зарождаются вместе с обществом и распадаются, когда не остается ни одного человека для его поддержания. Поэтому намного страшнее бедности и нищеты является желание представителей этих классов подняться по социальной лестнице, преодолеть порог своего состояния и стать лучше самого себя. В связи с этим в обществе зарождаются первые признаки криминала: начинаются убийства, грабежи, насилия - все то, благодаря чему, по мнению людей, они смогут подняться на хотя бы одну ступеньку выше и улучшить свое благосостояние. Вот об этом, на мой взгляд, в первую очередь стоит думать Совету и любому органу власти в мире.
Католина замолчала, позволяя своим спутницам обдумать ее слова. Готей-13 и правда пережил так много, что уже не обращался к пустяковым проблемам, которые, подобно вирусу, только приумножались и обращались во что-то куда более страшное и масштабное, чем было прежде. То же касается и заведенных здесь порядков: прошло так много времени с тех пор как был установлен первый закон и до сегодняшнего дня мало что поменялось в местном законодательстве. Одно только это могло стать причиной грядущих катаклизмов, ведь время не стоит на месте! Оно движется вперед и призывает людей двигаться вслед за ним, подгоняя научным прогрессом, который, волей-неволей, прорывается в Сейерейтей через безобидные путешествия студентов “Туда-и-Обратно”. Именно это Католина и хотела изменить. Не устроить масштабный переворот, не пролить реки крови (может, только совсем чуть-чуть), а лишь подтолкнуть Готей-13 к развитию, которого он ждал так долго.
- Ничего страшного, Сая-чан, - невольно отвлекаясь от своих мыслей, ответила Лина, - я понимаю, что есть проблемы гораздо важнее, чем перебирание бумажек, но в масштабах понимания студентов Академии - нет большего зла, чем это.
Девушка улыбнулась и мягко сжала руку своей подруги, словно давая ей понять, что никаких обид между ними не осталось, после чего повернулась к угрюмо следовавшей за ними Рини и виновато произнесла:
- Прости меня, Рин-чан, за всеми этими спорами я и не подумала, что тебе может быть скучно. Предлагаю закрыть эту тему и обсудить ее позднее, когда мы, Сая, останемся с тобой наедине.
В этот спасительный момент из дальней двери комнаты вышел шинигами с одним из гигаев и заботливо уложил его на кушетку перед девушками. Католине хватило одного беглого взгляда чтобы понять, что это искусственное тело принадлежало не ей, а, значит, она не ошиблась с предположениями, когда говорила, что сосуды для свободного перемещения шинигами по Генсею создаются научным отделом заранее. Вручив гигай своей новой рыжеволосой знакомой, девушка терпеливо дождалась, когда вынесут ее собственный. Наконец, мужчина появился со вторым “телом”, в котором Айзен безошибочно узнала саму себя, и, приняв его из рук шинигами с приветливой улыбкой, поспешила выйти за пределы двенадцатого отряда.
- Я беспокоюсь не за то, что мне придется или не придется защищать вас от Пустого, - неохотно ответила Католина, хмуря темные брови, - я вполне уверена, что вы и сами можете за себя постоять. Мое беспокойство носит несколько эгоистичный характер, ведь кто-нибудь в Готее может счесть, что я насильно притащила вас в Генсей, чтобы подставить под удар очередного монстра.
Айзен хотела завершить диалог и открыть Дангай для перемещения в Каракуру, но слова Саи заставили ее в удивлении замереть на месте.
- То есть как это, не разговаривает? - Переспросила Лина, переводя взгляд на Куросаки. - Когда это случилось?

Что-то в речах Католины неприятно резало по ушам фальшивой нотой в заученной песне, запавшей клавишей фортепиано, не достигабщей струны. И вроде бы все было так правильно сказано, так слаженно состроено в подобраных одно к другому сладких словах шинигами, что и не выцепишь нотки. Не поймешь, когда весь звук тщательно заученной мелодии опустился на целую октаву. "Что ты хочешь сказать этим, Католина?" Казалось бы, почему в ее словах вообще должен быть скрытый смысл? О том, что знать слишком разленилась в своей роскоши  и не думает даже о том, как живут остальные, говорили все, включая даже тех, кому было лень делать все остальное, но почему же только от Айзен шло такое чувство, будто бы она действительно имела ввиду то, что сейчас произнесла? Многие жаловались, делая вид, что что-то понимают в политике. Еще большее количество пыталось просто списать на власть имущих собственную несостоятельность. Редкому количеству это было действительно интересно, но очень мало кто действительно хотел бы все изменить. Католина не говорила этого, пряча свои намерения за словами неуверенности и смягчения - о, она умела подбирать правильные слова - но она серьезно думала о том, что хотела бы что-то изменить.

Но и Куросаки многое хотела изменить.
- Мне кажется, что идея сделать один отряд специализирующимся на отлове преступности и обеспечении правопорядка в регионах руконгая, это хороший способ избавить и от бедности, и от ее последствий. - Однако же, им действительно не стоило об этом говорить. Не здесь и не сейчас, и, наверное, не во время нахождения с теми людьми, которым это даже не было интересно. Куросаки было до жгучей желчи обидно, что кому-то пришлось ей напоминать о том, что рядом с ними еще есть люди, которым эта тема совешенно не интересна. Мало того, Сая ведь пекрасно знала, что большинство жителей Сейрейтея действительно не интересуются политикой, и тыкать их в это же носом было в какой-то степени даже неприлично. Они так грромно и много говорили о знати, вздергивая свой взгляд выше, загораясь новой идеей, что забывали даже о том, что Рини, пускай и отказалась от преимуществ, данных ей фамилией, была одной из них. "С силой, данной при рождении, приходит ответственность, Ри-чан. Возможно, тебе самой стоит об этом задуматься. Возможно, однажды кто-нибудь припомнит тебе то, что ты имела возможность что-то сделать, но тебе не была эта тема достаточно интересной."

Тем не менее, она ничего не говорила, согласно качнув головой. Она была здесь не для того, чтобы изменить мир. Не для того, чтобы даже изменить правительство, и уж точно она не хотела научить своих подруг как им лучше жить и какой дорогой правильнее идти по этой жизни. Она хотела привести их в прекрасное кафе, она хотела есть с ними вкусную еду и показать тот мир, в котором она родилась. "Хотя бы сегодня, пожалуй, нам стоит перестать о политике." Однако же, Сая не могла лишить себя последнего комментария.

- Вот вам и справедливость, - она саркастично развела руками, чувствуя, что они все трое живут с этим настолько долго, что могут продолжать об этом шутить. Пожалуй, нет на свете тем, над которыми человек не научился бы шутить. - Я уверена, что если бы я прямо на глазах всего Совета 46 кого-нибудь убила, они бы не тронули меня и пальцем. А тебе стоит вздохнуть неправильно, как весь мир уже посылает в твою сторону осуждающие взгляды. - Куросаки пожала плечами, переводя тему и понятия не имея, насколько она была близка к истине. Хороший человек - она всегда считала себя именно таким. Человек, которому под силу было изменить мир, сделать его правильнее, сделать его лучше - она никогда не думала о том, что могла бы сделать что-то плохое. Что хоть раз ее сознание вздрогнет, совершая неправильную вещь. Она не знала, что делала все это время - об этом знала Шарин, избравшая молчание, считая, что так будет лучше. Или, может быть, все было наоборот? Что если это Шарин кричала так громко, как только могла, вот только не могла до своей владелицы достучаться?

- Я, если честно, не думала, что это может вызвать такую бурную реакцию, - не думая о своих действиях, Куросаки положила теплую ладонь на снежно-белую рукоять занпакто, словно бы поглаживая по голове любимого кота, которого не любит сосед. Конечно, она сама злилась на Койкетсу, сама же и кричала на нее в своем собственном внутреннем мире. Однако же, она не могла позволить кому-то осуждать то существо, с которым они целый год назад разделили одну душу на двоих. - Это давно. Еще с весны. С того самого дня, как я появилась в том же парке, где и пропала. Сначала я думала, что все в порядке. Шарин, в конце-концов, не всегда разговорчива, несмотря на то, что ей почти всегда невероятно скучно. Но... но потом она перестала меня принимать. Знаешь, это как говорить со стеной. Я ее звала, ласково приглашала, но она не отвечала. В начале года она откликнулась на команду шикая. Она даже поговорила со мной один раз, когда меня нужно было удержать от... - нападения на офицера, о котором, наверное, ей не стоило упоминать, - неразумного поступка. Но это все, понимаете? Я не уверена, что даже смогу пользоваться шикаем, она молчит с тех самых пор. Такая... холодная. Как будто ей плевать. Почему ей вдруг стало наплевать на самого близкого человека, что у нее когда-нибудь был и будет?

Она кисло улыбнулась на шутку Куросаки, потому что это было скорее грустно чем смешно, но в то же время было понятно, что подруга говорит несерьезно. Отчасти. Если бы Сая кого-то тронула, да так чтобы с летальным исходом, то устроили бы разбирательство, всех, кого можно и нельзя, опрашивали. Вполне возможно, что в итоге бы девушку отпустили, сославшись на то, что вина вся на внутреннем Пустом ее подруги, что это был срыв и с этим ничего не поделаешь. Айзен же могли казнить после первого дня суда - дочь предателя же, такие часто желают отомщения за родителя. В шутках Куросаки всегда отчего-то было слишком большая доля правды.
"Интересно, а знала ли вообще Лина своего отца? Захотела бы я мстить на ее месте за папу, который меня не воспитывал, которого я если и видела, то даже не помню? Наверное, потому Лина-сан до сих пор не напала ни на кого из членов своего же отряда, желая его крови - она просто не знала Айзена и воспитали ее здесь. Воспитали ее шинигами, которые не стали скрывать темного прошлого ее предка, потому что оно все равно бы всплыло при одном упоминании фамилии отца, лишком многие знали и помнили эту историю и не задумываясь передавали ее детям. Воспитали с осознанием того, что ее папа - был плохим шинигами. Другого тут не могли сказать. Я не знаю, как я себя чувствовала, если бы мне день за днем напоминали о том, что я дочь злодея, который устроил в месте, где я сейчас живу, беспорядок и подверг всех тех, кого я ежедневно вижу, опасности. Когда бы я злилась, я бы проклинала каждого и жалела, что папка не убил всех. Но так... это просто несправедливо," - пока она занималась подставлением себя на место Католины, Сая и объект ее фантазий каким-то образом перешли на тему преступности в Руконгае. Рини чувствовала что что-то пропустила, но вместо того, чтобы промолчать, как делала все это время, неловко вставила:
- Но отряды же отлавливают шинигами-отступников, которые обычно и притесняют жителей Руконгая, - она совершенно точно помнила о том, что отец рассказывал ей еще мелкой о том, как вместе со своими ребятами накрыл целую банду негодяев. Уже после этой сказки на ночь, Абарай-младшая считала, что ее папка герой. Да еще такой, что добился всего сам, придя в Сейрейтей босяком и своим трудом добившийся и лейтенантской должности и благословления Кучики жениться на его сестре. Вот и ей хотелось показать, что она не хуже, что она тоже может. Конечно, убегать к истокам - в Руконгай, девушка не торопилась, но отказаться от жизни в поместье, променяв это на общежитие, где когда-то обитал отец, можно. Временами она даже воображала, будто комната, которая ей досталась, это та самая, где когда-то проводил ночи за повторением материала для экзаменов, Ренджи. - И как шинигами объяснят свое вмешательство в жизнь Руконгая, когда это будет касаться только обычных жителей? Долг шинигами - следить за балансом между мирами и устранять Пустых, а не следить за тем не украл ли сорванец у торговца репку.
Она уже на втором курсе, занятий хватило для того, чтобы преподаватели объяснили им, что именно входит в работу проводника душ. Пусть Абарай-младшая и не понимала того, как именно крутятся винтики в огромной системе под названием "Готей-13", но уж для чего, или против кого, была создана сама эта военная организация, им донесли.
- Не хотелось бы чтобы еще и твой отец смотрел на меня с большей ненавистью, чем сейчас, - она опустила глаза на слова Лины. Было неприятно слышать о том, что отец, каким бы героем тот ни был, мог так же несправедливо обойтись с Айзен, как и все. Неужели тот не подумал о том, насколько нелегко должно быть жизнь здесь дочери предателя, к которой все будут относится предвзято? Почему он не захотел помочь ей? Ренджи мог бы приглашать девушку к ним, для того чтобы Рини и Усаги могли с ней общаться. Вместе бы им было неплохо. Наверное, отец мог бы боятся того, что Католина плохо повлияет на самое дорогое, что у него есть. Но даже если и так, то он мог бы поддержать Айзен как шинигами. Она видела одну из старых брошюр, которая предлагала вступить в третий отряд. Ту, где Кира искал тех, кто не предаст. Отец там же оставил несколько слов от себя, где писал о том, что там нужны люди, которые хотят быть полезными его старому другу. Да, между Абараем и Изуру были теплые отношения, подкрепленные поддержкой, которую они оказывали друг другу годами, но почему бы не помочь не только тому, с кем общаешься, но кто нуждается в твоей помощи? Ренджи лично участвовал в разгроме армии Айзена-старшего, разве это не делало его в некоторой степени связанным и с дочерью того, против кого он сражался? Если теперь она на их стороне, то стоило приложить хотя бы столько же усилий, сколько у него ушло на комментарий в брошюрке. Это ведь так легко, черкнуть несколько добрых слов кому-то, кого они могут потом спасти. - Я... простите, Лина-сан.
Кажется, она только что пыталась извиниться за своего отца, словно он резко превратился в ее нашкодившего сына, которого сейчас отчитывает его школьная учительница.
Может, стоит обнять еще разок Айзен, да так крепко-крепко, чтобы она поняла как сильно Рини жалеет не саму Католину, которая справлялась хорошо, но о том, насколько жестоким оказалось ее окружение. Лина-сан заслуживает того, чтобы ею восхищались уже. Если Рини только пытается чего-то добиться в своей жизни, то Айзен уже показала, что может, что уже сделала.

Каракура, Парк

---> 12 отряд

- Лишь оболочка? - Католина горько усмехнулась. - Помимо воспоминаний у каждого человека есть эта самая его оболочка, которая так притягивает одних и отталкивает других. Первые привыкли видеть эту оболочку, расценивать эту оболочку как своего друга. Для них это знакомое, родное лицо - иначе бы люди не писали друг другу песни и оды о частях этой самой оболочки, что им так нравятся. Точно так же и с врагами, которым достаточно увидеть тебя, для того чтобы оскалить зубы. И это, опять же не все, Сая. Сама твоя оболочка, без разума, имеет свойство запоминать твои движения, твою походку, такие мелочи, которые когда будут видеть другие, знавшие тебя, будет вызывать у них ассоциации с той тобой, которой они делали ваши общие воспоминания - плохие или хорошие, это не важно. И пусть то, что случалось с человеком, и формирует в нем нечто большее, чем просто оболочку, умеющую разговаривать, некоторые черты характера заложены нас по наследству. Иначе бы другие не замечали что мы как дети наших родителей ведем себя похожим на них образом. Те, кто знал моего отца, постоянно говорят о моей схожести с ним, пусть у меня не было возможности перенять от него через беседу или какие-либо уроки, которые он мог мне давать.
Айзен цокнула, сделала паузу и перевела разговор с себя, на которую он не должен был переходить, вновь к проблеме Куросаки. И тут уже она решила говорить не только о привязанности некоторых к оболочке, но и копнуть глубже - к самому заявлению Саи о том, что это было только ее тело. Что если нет?
- К тому же, уверена ли ты, что когда та ты, которую ты не помнишь, делала что-то, что оттолкнуло Шарин, та другая не имела твоих воспоминаний, которые у тебя есть и были до этого? Она могла быть тем же самым человеком, что и ты сейчас, знать все то же самое, что ты сейчас, но подписываться на что-то и совершать что-то такое, что невольно вызывало бы у любого смотрящего вопрос: "А какая она настоящая, эта Куросаки Сая?" или "Вдруг все это время она была такой и скрывала это, прикидываясь иной?". Люди привыкли к существованию лжи, а так же к тому, что все вокруг используют ту, когда пожелают. Изображать в обществе из себя кого-то другого, для многих стало нормальным. Шарин могла увидеть нечто такое, что могла даже ее, знакомой с самой твоей душой, засомневаться в том, не ложь ли все то, что она в тебе видела раньше, - офицер вздохнула и прибавила чуть тише: - Ни я, ни ты, пока не знаем правды о том, что случилось между вами, но когда с зампакто возникают проблемы подобного типа, это серьезно. Даже если мои предположения не верны, то правда может быть еще хуже. И я не хочу утешать тебя словами вроде "наверняка это мелочь, через неделю Шарин отойдет и вы снова станете лучшими друзьями". Потому что тогда это была бы откровенная ложь, а я знаю как ты относишься к подобному.
"Сая сильна. Мне нравится ее дух, несгибаемый и нерушимый. Но что если правда о содеяном ею, сможет ее сломать? В таком случае, мне надо будет точно выждать и этот момент. Какие отношения бы ни были между нами, но если сама Сая отвернется от самой себя, она все еще может принести пользу если не себе, то моей миссии. По-настоящему жаль было бы просто позволить ей медленно уничтожать себя, видя как та тонет в собственной ненависти к самой себе," - взгляд Кэт в сторону собеседницы был мягким, в этот раз ничто не выдавало темных намерений дочери предателя, ведь та сама верила в том, что если подруга решит сознаться в измене Готею, в который еще даже не успела вступить, то те приговорят ее к казни. И в данном случае заставить ее сопротивляться всему этому было бы помощью ей. Иными словами, Айзен считала, что используя ее для достижения своих собственных целей, если все пойдет так как она рассчитала, та делала бы Куросаки одолжение.

В самом проходе они уже не говорили. Разговор о всем темном словно бы остался в стенах лабораторий, где каждый день совершаются не менее мрачные вещи, чем те, о которых шла беседа. Пусть Айзен и не подавала виду, но она пыталась следить за Саей больше, чем когда-либо ранее, и если не краем глаза, то благодаря духовной силе, за которую цеплялась всеми своими чувствами, как за еле прощупывающийся пульс умирающего, о котором беспокоится его возлюбленный. Смогла ли она посеять в душе Куросаки нечто, что вскоре соединит их пути для борьбы против Готея или они так же, как и ранее, каждая проследует по своему пути, которые будут неумолимо вести их к точке, в которой обе девушки вынуждены будут столкнуться нос к носу, без возможности избежать настоящего боя?

Тоннель вывел их к большим распахнутым воротам, ведущих на территорию с лавочками, клумбами и деревьями.
- Вот мы и на месте. Пусть я и готова защищать нас всех от любой напасти, но я явно не созрела для того чтобы прокладывать путь среди этих малознакомых мне улиц Каракуры, - извиняюще улыбнулась Католина своим спутницам. - Поэтому я с удовольствием уступлю тебе возможность если не провести нам здесь экскурсию, Сая-чан, то просто показать дорогу к месту где подают генсейские блюда, которые ты так расхваливала.
Пока что из того, что видела Айзен, она могла сделать вывод, что в мире людей, обещание плотно покушать делает каждая вторая вывеска. "Продукты 24 часа" неужели они готовы подавать ингредиенты для блюд целыми днями, да еще как говорят эти таблички "без перерыва на обед"? Ни одна лавка в Обществе душ не работает столько, сколько каракурские.

Отредактировано Aizen Katolina (08-10-2016 23:56:31)