- Эй, Аясегава, - веселый голос однокурсника донесся до Акио как сквозь толстый слой ваты и далеко не сразу привлек его внимание, не помешав, впрочем, ему продолжить свою мысль. – А ты знал, что в Генсее водятся призраки?
Альбинос оглянулся на парня с удивлением и посмотрел на него так, словно совершенно не понял, о чем он говорит, а когда сообразил, было уже поздно – Нобу занялся другими делами, отчаявшись получить от него ответ. Наверное, он уже и вовсе забыл, о чем спрашивал, он всегда был таким – бойким, неуемным и чрезвычайно забывчивым, чего на первый взгляд по нему и не скажешь. В Академии он был одним из лучших, шел вровень вместе с самим Аясегавой, не уступая ему ни в чем, но такие вещи, как обычная болтовня порой совсем выводили беднягу из строя. Он мог знать кучу умных вещей и успешно применять их на практике, но упустить суть разговора и так никогда и не вспомнить, о чем тогда шла речь. С Акио они познакомились лишь после «инцидента» и с тех пор долго соревновались друг с другом, доказывая, кто из них лучше, но в конце концов поняли, что это лишь бессмысленная трата времени и начали вести командную игру.
И вот теперь, миновав выпускные экзамены, они оба состояли на службе в пятом отряде и занимали одинаковые должности, совсем как когда-то в школе. Случайность? Акио мог бы поклясться, что это что-то большее, похожее скорее на судьбу, чем на простое совпадение, но он никогда не смог бы в этом признаться. Как и Нобу, который пусть и казался дурачком внешне, дураком как таковым на самом деле никогда и не был. Да и поставили их на задании вдвоем не случайно: они оба друг друга прекрасно дополняли, а в бою действовали настолько слаженно, что их наставники нередко задумывались над тем, чему их стоит учить. Так или иначе, но вопреки многим ошибочным мнениям, они были прекрасными напарниками, но друзьями никогда не становились.
«Друзьям непременно нужно знать друг о друге все, что только можно. Мне же делиться нечем, потому и брать что-то у других взамен не имеет никакого смысла». Акио никогда не задумывался над тем, правильно это или нет, но в тайне от себя самого, он врал, говоря это. Ему было что рассказать, и ему нужно было это сделать, иначе тайна – прекрасная светловолосая тайна, застрявшая в его сердце несколько лет назад – сожрет его, не оставив и следа. Но он не мог - не мог хотя бы потому, что никто его бы не понял. Даже Нобу, который, казалось, в этом отношении был куда проще, чем даже табуретка. Сама мысль об арранкарах всегда приводила его в ужас, а уж если он узнает о том, что таится у Аясегавы на душе – страшно представить, к чему это может привести.
- В Генсее много призраков, - протянул Акио, наконец, отвечая напарнику. – Взять хотя бы нас. Для них, - он кивнул в сторону кучки школьников, прохлаждавшихся на еще влажной после прошедшего дождя траве в парке. – Мы те же призраки. Да вот только что-то сдается мне, ты говорил совсем не об этом, да?
Нобу, сперва хмуривший брови, пытаясь вспомнить, о чем был его вопрос, вдруг весело улыбнулся и кивнул, подтверждая опасения альбиноса.
- В отряде говорят, что где-то здесь, неподалеку, есть заброшенный дом, и в нем живет настоящий призрак, - сделав напущено зловещее лицо, парень хитро ухмыльнулся и беззаботно перепрыгнул через лавочку, всколыхнув юбки сидящих на ней девушек. С громким визгом, они схватились за оголенные коленки, озадаченно завертели головами по сторонам и успокоились только тогда, когда одна из них предположила, что это был ветер. Нобу со смешком повторил свою проказу и, добившись очередного громкого визга, рассмеявшись, облокотился на пустую скамью. Акио неодобрительно покачал головой и с укором посмотрел на напарника, который, наткнувшись на осуждающий взгляд Аясегавы, лишь развел руками в стороны и с царским видом уселся на отвоеванное место, жестом приглашая «друга» сесть рядом. Но он отказался, предложив ему, вместо этого, завершить пресловутый рассказ о призраке.
- А, это, - Нобу почесал указательным пальцем подбородок, словно решая, стоит ли приукрашивать свою историю или оставить все как есть, и только после этого театральным наигранным голосом выдал Акио все, что слышал сам. Поначалу шинигами не особо верил россказням напарника, но чем больше тот говорил об этом, тем более альбинос ими проникался и загорался надеждой, что, быть может… Нет, это невозможно. Не стоило даже и думать о том, что такое вообще могло случиться, да и даже если и так – ничем хорошим такое стечение обстоятельств не могло закончиться и привело бы только к краху того, что у него и так держалось фактически на волоске. Тем не менее, Аясегава крепко над этим задумался, и удивился, что за столько времени никто из шинигами так и не удосужился проверить заброшенный дом хотя бы из чистого любопытства, раз об этом столько судачат. А ведь оно, как уже правильно заметил Нобу, было совсем недалеко, буквально в паре кварталов, преодолеть которые им не составит никакого труда.
«Но тогда нам придется покинуть свой пост» - напомнил себе парень и озадаченно покачал головой. Нет, об этом не могло идти и речи. Если он облажается на своем первом задании в Генсее, то о том, чтобы продвинуться по службе дальше в следующие несколько десятков лет можно забыть, да и напарнику влетит, если кто-нибудь узнает. Нужно придумать что-нибудь другое, попроще и полегче для объяснений.
И оно не заставило себя долго ждать. Оба – Нобу и Акио - буквально подскочили, почувствовав огромный всплеск захлестнувшей их с головой чужой реяцу. В том, что это был арранкар – ни один из них не сомневался, но почему они не сразу бросились в бой? Напарник стоял как вкопанный, разве что на автомате вынул из ножен занпакто, а Аясегава по-прежнему медлил, глядя в ту сторону, с которой, как ему показалось, донеслась эта волна. Почему она показалась ему такой знакомой? Он не мог найти ответы, но отчаянно копался на задворках своей памяти, в особенности в той ее части, о которой он уже давно позабыл и едва ли когда-то уже вспомнит. Но правда была куда ближе.
«Почему так знакомо?» - не унимался шинигами, не понимая, почему его так сильно влекло к этой силе. Он сомневался, боясь оказаться правым, и все же нельзя было не заметить надежду, вспыхнувшую в его глазах. Она, казалось, горела ярче, чем солнечный свет, яростно паливший с небосклона огненными лучами, хоть парень и старался ее скрыть, и странно, что никто этого не заметил: ни Нобу, застывший в боевой позе, как кот перед прыжком, ни остальные люди, которые, казалось, и вовсе не заметили всплеска вражеской силы. Но Акио не мог это так оставить…
- Останься здесь, - сухо приказал альбинос и, не дожидаясь возражений, использовал шунпо, чтобы в следующий миг оказаться уже совсем в другом месте.

Когда он добрался до заброшенного дома, все внутри него как будто бы перевернулось с ног на голову. Ему было страшно – страшно, впервые за долгие годы, что он провел в Обществе Душ наедине с социопатичным занпакто и нарциссом-отцом, но до сих пор старательно держался, чтобы при встрече с врагом не ударить в грязь лицом. Если, конечно, он только был тут один, а не целая стая, судя по тому количеству реяцу, что они с Нобу ощутили в парке.
Но почему именно это место? Наверное, просто стечение обстоятельств или интуиция, которая прежде никогда его не подводила. И все же, оказавшись в сумраке разрушенных стен, парень несколько усомнился в своей правоте. Он уже собрался было уходить отсюда, как вдруг увидел в темноте чью-то маленькую белокурую головку, показавшуюся на свету всего на пару мгновений. Акио мог бы поклясться, что узнал бы ее из тысячи, но, все еще терзаемый сомнениями, осторожно вынул свой занпакто из ножен и медленно приблизился к тени, чтобы получше увидеть своего оппонента.
- Я знаю, что ты здесь. Выходи. – его голос, холодный и грубый, эхом пронесся по руинам и еще долго висел в воздухе вместе с застоявшейся завесой сухой пыли. Однако чтобы его услышали и подчинились, понадобилось нечто куда большее, чем это, и он нетерпеливо повторил свой призыв.

«Наверное, показалось» - решил было Акио, поворачиваясь, чтобы уйти, но в этот момент вдруг увидел, как из тени вышла она. Тоненькая, хрупкая, совсем уже взрослая, она совсем не была похожа на ту бойкую опасную девчонку, какой он встретил ее в первый раз. Напротив, в каждом движении девушки чувствовалась уверенность, спокойствие, сила; из гадкого утенка Локи всего за несколько лет превратилась в прекрасного лебедя, и сейчас ослепляла его своей красотой, даже несмотря на то, что физическое ее состояние оставляло ожидать лучшего.
Одернув себя, Аясегава со злостью прикусил щеку с внутренней стороны и медленно опустил занпакто вниз. Он не убрал его, решив, что они слишком долго не виделись, чтобы надеяться, что девушка осталась прежней. Но ей, казалось, сейчас было и не до этого. Бледное личико Локи выглядящее теперь еще бледнее, было почти бесцветным, сама она осунулась, прихрамывала и держалась за разрушенные стены, чтобы хоть как-то удерживать равновесие. Но при этом умудрялась не терять своей красоты и достойно держалась перед ним, даже когда и сетовала на оставленного без ножен клинка Джокера.
- Локи, - тихо произнес ее имя Акио, так, будто бы пробуя каждую букву на вкус. Все это время он ни разу не называл имени девушки, потому как опасался, что кто-нибудь в Академии мог раскрыть его тайну и сдать ее Ямамото-тайчо или, что еще хуже, его отцу. Но вот сейчас оно снова лилось из его уст, как золотистый сладкий мед, навевая приятные воспоминания… и в то же время подливая странной горечи. Теперь Аясегава не мог позволить ей уйти, как бы этого ни хотел, и у него оставалось всего лишь два выхода: убить ее, пока она слаба и не может защищаться, или раскрыться перед всем советом сорока и погибнуть самому. Но тогда, скорей всего, они придут сюда сами, чтобы расправиться с Локи, и непременно это сделают, когда узнают о ее существовании. «Нет, нельзя».
- Так значит, ты тот призрак, о котором все вокруг говорят? – альбинос не смог придумать ничего лучше этого, но, глядя на Койот сложно было бы назвать ее как-то иначе. Не знай Акио о ее происхождении, точно бы подумал, что перед ней стоит Душа и даже попробовал бы отправить ее в Сейретей, но девушка, пусть даже и едва стоявшая от усталости на ногах, все еще излучала мощный заряд реяцу – тот самый, который они с Нобу почувствовали тогда в парке.
«Проклятье, Нобу!» Аясегава с трудом сдержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу, вспомнив о напарнике, которого заставил остаться в парке. Зная его, можно было догадаться, что он не станет долго ждать, потому как прекрасно понимал, что Акио может быть в опасности здесь, и рано или поздно сам заявится сюда, чтобы проверить, насколько еще цел его приятель. Оставалось только гадать, насколько хватит терпения парню и сколько времени у них осталось до того, как он придет сюда с проверкой. Но Акио так, почему-то, и не тронулся с места.
- Действительно, давно, - севшим голосом ответил альбинос, крепко сжимая в руках дрожащего Джокера. Его занпакто никогда не любило Локи, впрочем, оно и не мудрено. Старый клоун был до чертиков принципиален, и всегда исполнял то, что ему велели. В отличие от своего хозяина – он был идеальным солдатом, который, не задавая лишних вопросов, был готов пронзить любого, будь то беззащитная девушка или ребенок. Но Аясегава медлил, нарочно игнорируя настойчивый призывный звон колокольчиков Джокера в ушах. – Что ты тут делаешь? Почему ты не в Лас-Ночес?
Эти вопросы мучили парня еще с тех пор, как он почувствовал реяцу Локи там, в парке, но смог задать их вслух только сейчас. Звук его голоса разнесся по заброшенному зданию тревожным эхо, заставив шинигами вздрогнуть, а затем вернулся обратно, усиленный в несколько раз. Альбинос надеялся, что все это было лишь в его подсознании, и никто его не услышал – ни люди, снующие вокруг, ни Нобу, при одной мысли о котором у Аясегавы сжималось все внутри. Локи же в этот момент выглядела беспечной, так, словно ничто другое ее больше не волновало. Вспомнить ее прежнюю, так она была совсем другая: бойкая, юркая, трясущаяся за собственную жизнь, как какой-то листок на ветру, а сейчас Койот выглядела совершенно спокойной, будто перед парнем стояла не она вовсе. Но ведь он сильно изменился. От прежнего оборванца в нем сейчас ничего не осталось. Локи изменила его или нет, но стержень, появившийся в Акио с последней их встречи, сейчас был невероятно крепок. Да вот только хватит ли его, чтобы сдержать свою клятву? Хватит ли у него сил убить Локи Койот и забыть о ней навсегда?

- Слухи быстро расходятся, - сухо ответил Акио, отводя от девушки растерянный взгляд. Странно было видеть Локи здесь, среди обломков старого здания, помятую и напуганную, но, главное, уже такую взрослую и прекрасную, что трудно было оторвать от нее взгляд. Он помнил ее совсем другой: боевую, упрямую несуразную девчонку, размахивающую занпакто налево и направо и грозящуюся его убить. Сейчас же перед ним стоял совсем другой человек -  враг, которого, следуя приказу Готея, необходимо было уничтожить, не колеблясь ни секунды, но он почему-то медлил. Джокер в его подсознании настойчиво гремел колокольчиками и нарочно громко гремел посудой, привлекая к себе внимания, но Аясегава его не замечал, хоть и по-прежнему не убирал катану в ножны. А ведь шинигами готовился к этой встрече. Заставлял себя ее возненавидеть, убеждал себя в том, что если не он прикончит Койот, то однажды это сделает она, и это будет в десятки раз больнее.
Когда Локи заговорила снова, альбинос с силой сжал рукоять меча и почти заставил себя сделать шаг вперед, чтобы заставить ее замолчать и закончить то, что должен был сделать еще тогда, в самую первую их встречу. Но опять не смог и гневно чертыхнулся, со злостью стискивая зубы. Девушка была слаба и смотрела на него добрым любящим взглядом – таким же наивным как и прежде. Она, должно быть, думала, что он не сможет причинить ей вред, что он остался таким, каким был раньше, но сейчас Акио на самом деле серьезно размышлял над тем, как вонзит Джокера ей в сердце и раз и навсегда покончит с призраками прошлого, которые вот уже столько лет не давали ему покоя.
«Она твоя подруга»
«нет, она твой враг»
«Она спасла тебе жизнь когда-то, так сделай то же самое и для нее»
«Очнись, она должна умереть»
Растерянный и сбитый с толку, Аясегава почти не слушал Локи, которая как раз подробно отвечала на его вопрос. Лишь изредка парень выхватывал из ее речи знакомые фразы и слова, но так и не смог связать их в единое целое. Слишком много собственных мыслей крутилось у него в голове, и слишком сильные сомнения терзали его душу. Однако когда Койот закончила, Акио мгновенно вскинул голову и посмотрел на нее с недоумением. Сложно было угадать, что увидела в его взгляде фрассьон, потому как в миг, когда их глаза встретились, шинигами увидел разочарование и боль, эхом отразившиеся и в его сердце тоже. Она поняла, о чем он думал, и догадалась, что только один из них выйдет живым из этого здания, но даже и не подумала сдаваться.
Закричав – то ли от боли, то ли отвлекая внимания парня, девушка согнулась пополам и, отвернувшись, заковыляла прочь, надеясь убежать от неизбежного. Но куда там. Было видно, что тело ее едва слушалось, а боль мешала девушке здраво мыслить. Она отошла всего на несколько метров, после чего остановилась перевести дух, а когда Акио подошел к ней ближе, закричала, прогоняя шинигами прочь. Но он никуда не ушел, и вместо этого подхватил девушку на руки, несмотря на ее угрозы и сопротивления. В конце концов, Локи сдалась и обвисла в его объятиях, непонимающе глядя на Аясегаву, который молча, не глядя на нее, шел вперед, не разбирая дороги.
Здание было большим, и в нем было немало комнат, поэтому парню стоило большого труда найти ту, в которой обосновалась его подруга, но он с этим справился и, подойдя к импровизированной кровати, осторожно положил на нее Койот. Не говоря все так же ни слова, шинигами отошел от девушки на шаг и опустился на дряхлый стул, прислоненный к грязной стенке. Он выглядел невозмутимым и спокойным – совсем не так, как повел бы себя тогда, в их прошлую встречу – и, казалось, совсем ни о чем не думал. По его лицу блуждала тень, а сам он вдруг осунулся и стал как будто бы на десять лет старее, хоть и ничуть не изменился внешне. Тем не менее, альбинос чувствовал себя именно так. Он был опустошен и совершенно запутался в собственных чувствах. А на немой вопрос Джокера почему, вместо того, чтобы убить Локи, он ей помог, парень ответил просто: это был бы не честный бой. Она бессильна, безоружна и больна, тогда как он был полноправным офицером пятого отряда да к тому же до неприличия здоровым. Если бы он убил девушку в таком состоянии, это означало бы, что он боится силы арранкара, а, значит, и смерти, которая, возможно, его бы нашла. А так шинигами хотя бы дает Койот шанс на честную битву, и на победу, о которой девушка так страстно говорила там, внизу. Отнимать ее – все равно, что красть конфету у ребенка. Джокер в ответ промолчал, но Аясегаве и не нуждался в его ответе. И без слов стало понятно, что занпакто принял выбор хозяина и если и не был им горд, то хотя бы выказал тем самым свое уважение. Больше альбинос его не слышал, но на духовном уровне ощущал возросшую в разы связь со своим клинком.
Его удовлетворение, впрочем, быстро сменилось новой волной боли, когда Акио поднял взгляд на Локи. Она лежала на своем ложе, почти не двигаясь и не дыша, но, тем не менее, сверлила шинигами взглядом, не выражающим ничего, кроме злости и не прикрываемого раздражения. Ей до сих пор было непонятно, почему Аясегава сделал то, что сделал, и страшно было даже представить, что она вообще могла себе надумать. Но парень, тем не менее, не торопился развеивать ее сомнения, а напротив, намеренно тянул мучительную паузу. В этот момент он старался насмотреться на прекрасные изумрудные глаза Койот и запомнить их навсегда, чтобы даже после смерти (ее или его – как сложатся карты) вспоминать их великолепный яркий блеск, не блекнувший даже тогда, когда силы девушки неумолимо быстро подходили к концу. И лишь насмотревшись, альбинос, наконец, тихо сказал:
- Ты правда думала, что я смогу причинить тебе вред? – он не стал уточнять, упуская слово: «сейчас», но намеренно жестко ответил Локи на ее заживо испепеляющий взгляд. – Ты спасла мне жизнь в нашу первую встречу. Теперь я, можно сказать, спасаю твою. Когда ты поправишься, мы будем в равных условиях, и тогда все решит судьба. А сейчас спи.
Он материализовал карту Джокера и, взмолившись, чтобы она оказала нужное воздействие, бросил ее в сторону Локи. Коснувшись ее тела, карта исчезла, а Койот погрузилась в сон, мягко коснувшись головой подушки. Когда она уснула, шинигами подошел к ней и опустился на одно колено, внимательно всматриваясь в прекрасное и спокойное лицо подруги. В нем вспыхнули угаснувшие чувства, и он едва сдержал себя, чтобы не поцеловать спящую девушку. Вместо этого альбинос лишь поднес руку к ее лицу и, осторожно коснувшись светлой кожи, провел пальцами по ее щеке. От этого прикосновения Аясегава даже вздрогнул, но быстро привел себя в чувства и, материализовав еще три карты, которые аккуратно положил на лоб Локи. Засветившись, они исчезли так же, как и первая, а затем исчезли, растворившись в теле девушки. Они должны были помочь ей, что бы ее ни терзало, но об эффективности их действия судить пока еще было слишком рано. Когда Койот очнется, она должна почувствовать себя лучше, и тогда им предстоит о многом поговорить и многое выяснить. Прежде, чем обнажить клинки и встретиться в смертельной битве.

Голос Нобу эхом пронесся по всему зданию, заставив Акио нервно поежиться и с тревогой обернуться на Локи, мирно посапывающую там, где он ее оставил. Девушка по-прежнему лежала не двигаясь, и лишь ее грудь мерно вздымалась вверх, когда ее легкие наполнялись воздухом. Она была бесконечно прекрасна, особенно сейчас, когда на ее бледно-молочной коже играли светлые язычки заходящего на горизонте солнца, и казалась столь хрупкой, что стоит только коснуться - и она рассыпется, как дурманящий сон в жаркий летний день.
Аясегаве это было знакомо. Десятки, нет, тысячи раз он просыпался в холодном поту и несколько дней к ряду вспоминал, как прекрасное видение - его маленькая Локи, не повзрослевшая ни на минуту - нежно брала его за руку и увлекала в темные пути Гарганты, сладко шепча на ухо, что все будет в порядке, и она не позволит никому причинить ему вред, хотя, к тому времени, он уже в этом и не нуждался. Когда тьма рассеивалась, они оказывались в пустыне Уэко-Мундо, и хотя Акио никогда там не был, он был уверен, что находился именно там. Бледный желтый полумесяц освещал белый хрустящий песок под ногами и делал лицо Койот еще светлее, чем он был, однако от этого она становилась еще более привлекательной, а ее изумрудные глаза так и светились задорным блеском, от которого сердце шинигами было готово выпрыгнуть из груди. Но в следующий миг занпакто Локи пронзало его грудь и он, проливая на песчаный ковер рубиновые капли крови, в бессилии падал на землю и умирал, глядя на теплую улыбку белокурой дьяволицы.
День ото дня этот сон повторялся, и Аясегава научился отличать его от реальности, однако сейчас он не был уверен в том, что не спит. С последней их с Койот встречи прошло немало времени: они повзрослели, набрались опыта, и теперь знали толк в слове "честь" и "безопасность своего народа"; теперь они понимали, кем были друг для друга, и чем грозит их жизням эта встреча. Но не мираж ли это? Не очередная галлюцинация, преследовавшая Акио с тех пор, как они виделись в Генсее? Не призрак ли Койот, и не для того ли она здесь, чтобы испортить шинигами его существование? Он не мог ответить на эти вопросы, хотя очень бы этого хотел.
- АКИО!
Испугавшись, что Нобу разбудит Локи, Аясегава поднялся со своего места и медленно отправился в сторону напарника. Он ждал альбиноса в холле - вернее, в том, что от него осталось - и тревожно оглядывался по сторонам, держа наготове занпакто. По лицу парня было видно, что он ожидал худшего, но, заметив в одном из проемов знакомые очертания, заметно расслабился и убрал оружие в ножны.
- Я боялся, что с тобой что-то случилось, - парень подошел поближе и опустил руку на плечо Аясегавы, но он лишь небрежно ее стряхнул. Сейчас было лучше избавиться от Нобу, и чем раньше, тем лучше. Нельзя было допустить, чтобы он почувствовал реяцу Койот, пусть даже она и была почти незаметна на фоне их собственной. - В чем дело?
Аясегава сжал руку на гарде Джокера и с силой стиснул зубы, но промолчал и жестом указал напарнику на выход. Не задавая вопросов, парень проследовал за альбиносом к краю разрушенного балкона и остановился, выжидающе глядя на молчавшего Акио, но он не спешил с объяснениями - впрочем, лишь потому что не знал, с чего ему начать.
- Мне нужно остаться здесь, - наконец произнес шинигами, в задумчивости отводя глаза в сторону. Нобу в удивлении вскинул брови, но ничего не сказал и терпеливо ждал продолжения: - Я не могу сказать всего, но ты должен мне поверить и уйти. Я со всем справлюсь сам.
Напарник недоверчиво покосился на альбиноса, но все также, не произнеся ни звука, утвердительно кивнул и, бросив напоследок что-то вроде: "будешь мне должен", спрыгнул с крыши и вернулся на свой пост. Аясегава не ожидал, что он так быстро избавится от парня, но был рад, что ему не пришлось вдаваться в лишние подробности. Нобу отличался и умом, и сообразительностью, и ему хватало мудрости не вмешиваться в чужие дела. Он был благороден и честен как с другими, так и с самим собой, так что, должно быть, именно поэтому Акио было так легко в его обществе: они оба никогда не пытались ничего выяснять друг у друга, а их тайны навсегда оставались тайнами.
"Я мог бы уйти и оставить ее здесь," - вдруг подумал Аясегава, глядя, как быстро исчезает в дали спина друга. Но вдруг отчетливо понял, что никогда не смог бы, и поэтому вернулся в комнату, где оставил свою давнюю подругу. Она уже проснулась, но, все еще чувствуя слабость в теле, не могла подняться и поэтому сердито смотрела перед собой, прожигая взглядом потолок. Ее алые губы были сердито поджаты, а белые брови сдвинуты почти на самую переносицу, отчего она становилась еще милее, чем была прежде. Подавив в себе непрошенную улыбку, альбинос сел на свое место и внимательно осмотрел свою пациентку. У нее было сильное истощение реяцу, которое никакими картами нельзя было привести в норму, сколько бы Акио их не использовал, но крепкий сон и порция целительной энергии заметно придала девушке сил. Наверное, именно поэтому она выглядела намного лучше, чем при их встрече.
- Ты хоть когда-нибудь меняешь выражение лица? - его голос эхом разнесся по пустой комнате и вернулся обратно, усиленный в несколько раз. По спине шинигами пробежали непрошенные мурашки, но он не подал виду и лишь с обычной невозмутимостью смотрел на то, как Койот закипает, а ее белые щечки наливаются приятным румянцем.

В ответ на слова Локи, Акио коротко кивнул и уткнулся взглядом в раскрошенный бетонный пол. Становилось холодно. Сквозь широкие щели и дыры в потолке и стенах, в здание проникал морозный воздух и сквозняком проносился по пустынным коридорам. Скоро начнет темнеть, а, значит, градус упадет еще на несколько делений, и тогда в заброшенном доме не останется места, где можно будет в уюте переждать долгую ночь. Койот могла бы уйти куда-нибудь еще, поселиться в нормальном доме и время от времени выходить на свет, чтобы не захиреть здесь совсем, но она предпочла сырые стены забытой высотки, которые не только от ветра не могут ее укрыть, но и не спасут от нападения более сильного хищника. Почему? Он поднял глаза на девушку и попытался понять, что ей движело, но не смог найти ответа. Для него Локи всегда оставалась загадкой, и пусть пройдет даже тысячи лет, он едва ли когда-нибудь сможет ее разгадать.
Шумно вздохнув, Аясегава откинулся спиной к стене и отрицательно покачал головой в ответ на просьбу Койот. Он знал, что она не сможет на него напасть - не потому, что любит или ей вдруг станет его жалко, нет. Она слишком истощена даже для того, чтобы просто подняться с постели, а своим видом Акио мог пробудить в ней какие-нибудь чувства. Любовь, ненависть, жалость. Для них было губительно даже легкое их проявление, и он не хотел снова все портить.
"Мне не следовало подходить к ней тогда, и не следовало приходить сейчас; Нобу сделал бы все за меня, а я никогда и не узнал бы о том, что она здесь была". С ужасом альбинос понял, что это были не его мысли, а Джокера, который все это время подозрительно тихо сидел в своем мире. Он никогда не любил Койот, что, впрочем, было, пожалуй, лучшим из всего, что он когда-либо делал, и будь Аясегава немного умнее, он последовал бы примеру своего занпакто. Не привяжись Акио к своему врагу - нет, не полюби он ее - сейчас не пришлось бы стоять на грани мучительно выбора: убить любовь всей свой жизни или умереть самому, чтобы избавить совет сорока от бесполезного судебного разбирательства.
Прежний Акио наверняка выбрал бы второе, только бы навсегда связать свою жизнь с чудной девчонкой, в чьих изумрудных глазах он утонул при их первой встрече. У него не было бы никаких сомнений, что сделав это, он совершит правильный поступок, своего рода подвиг, к которому он всю жизнь всегда стремился. Но сейчас все было по-другому. Тот Акио давно умер, а его место занял кто-то другой. Кто-то, кого он и сам не всегда мог понять. Джокер говорил, что все дело в его "человечности", и что слишком много внимания альбинос уделяет своим чувствам, а потом научил избегать их и замещать эмоции холодным расчетом, который якобы никогда не должен был его подводить. Но он подвел, и прямо сейчас Аясегава отдал бы все, чтобы вновь вернуть себе любовь. Акемика показала, что это еще возможно, она подарила ему надежду и заставила усомниться в том, что методы Джокера правильны, но прошло так много времени с тех пор, как он лишился этого чувства, что шинигами уже не был уверен, сможет ли он вообще когда-нибудь вновь его обрести.
- Что ты здесь делаешь, Локи? - он посмотрел на нее небрежно, выглядывая из-за длинной челки, но не смог вложить в свой взгляд и доли враждебности. Если бы он на самом деле хотел убить ее, разве стал бы он ее лечить и принес бы сюда, подальше от глаз своего друга? Может, Джокер ошибся, и истинная сила не в хладнокровии, а именно в тех эмоциях, которые Акио, по его указке, пытался в себе подавлять? - Как ты вообще оказалась в Генсее? И почему ты ничего не ешь?
Аясегава боялся предположить худшее. Койот могли изгнать из Лас-Ночес. Могли признать ее преступницей и назначить награду за ее голову. Могли просто вышвырнуть на улицу, чтобы посмотреть, сможет ли она справиться с мирскими трудностями и вернуться обратно через n-ое количество дней. Зная арранкар, такое вполне могло бы случиться, а зная Локи - и того подавно. Ее тяжелый нрав было сложно усмирить, и вряд ли за те годы, что они не виделись, она сильно изменилась. Стоило только вспомнить сцену в "холле" или посмотреть на свежие царапины на лице, оставленные острыми ноготками. Однако, вспомнив некоторые поступки своих сослуживцев, или некоторые решения совета сорока, он понял, что и шинигами были вовсе не ангелами и устыдился своих мыслей. Впрочем, должна же быть какая-то причина, по которой Койот была здесь. Кто в здравом уме пойдет на такое самоиздевательство?
- Какой, к черту, здравый ум, когда мы говорим о Локи? - проскрежетал голос Джокера в голове Акио. Альбинос усмехнулся и подумал, что он прав. Фрассьон всегда отличалась своенравным характером и чрезмерной горделивостью. Если она пошла на это, чтобы кому-то что-то доказать, то Аясегава ничуть этому не удивится.
- Тебе нужно что-нибудь посытнее конфет, - съязвил альбинос, но конфету все-таки достал и бросил ее девушке через всю комнату. Она ее поймала, несмотря на слабость во всем теле, но не сразу съела и почему-то долго неотрывно смотрела на помятый фантик. Что она в нем увидела, парень сказать не мог, однако с интересом наблюдал за тем, как тонкие алые губы, стянутые в струнку, вдруг растянулись в едва заметную полуулыбку, а в изумрудных глазах блеснул какой-то странный, но безумно завораживающий задорный огонек. - Ты не протянешь долго, если чего-нибудь не поешь. Ты уже выглядишь хуже всякой мумии.
Сделав вид, что встает с неохотой, он все-таки подошел к своей подруге и, присев на край ее кровати, медленно поднял вверх руку. Между пальцами появилась карта "черви" - та, на которую он и рассчитывал - а затем, увидев расширившиеся от страха глаза Локи, успокаивающе покачал головой.
- Все хорошо, она просто придаст тебе сил.
Аясегава щелкнул пальцами и карта, описав кривую дугу, прошла сквозь тело девушки, оставив после себя слабое мерцание в том месте, где она соприкоснулась с кожей. Затем это сияние исчезло, но вместо него на щеках Койот появился здоровый румянец, и альбинос невольно поймал себя на том, что улыбается...

Акио почти ее не слушал. Он был погружен в свои мысли и едва ли вообще замечал что-то вокруг. В такие моменты разговаривать с шинигами было бесполезно, как и бесполезно пытаться привлекать его внимание, даже если ты прекрасная очаровательная девушка с длинными ногами и огромным бюстом. Нобу знал об этом, и всегда покорно следовал рядом, не поднимая лишнего шума, а вот Локи как будто напротив, совсем не замечала перемены в настроении парня. Но ведь на то она и Койот, верно?
Впрочем, кое-что из ее слов шинигами услышал, и на пару мгновений его лицо озарилось мягкой улыбкой. Однако стоило ли ему радоваться их мимолетной встрече? Ее исход был предначертан заранее, и боя, как ни крути, нельзя было избежать. Можно претвориться. Сделать вид, сто он победил Пустого и вернуться в казармы, как ни в чем не бывало, но Нобу сразу распознает ложь, а быть уверенным в том, что он сохранит их секрет было бы слишком расточительно. Так или иначе, но наказанием за это будет смерть. Аясегава никогда не был черств. Он готов был пожертвовать своей жизнью, и сейчас с готовностью бы отдал ее, если бы не одно маленькое "но". В Обществе Душ у него была сестренка. Маленькая Акемика, которой, даже при поддержке Юмичики, могла грозить опасность, если прокол Акио вскроется прилюдно. И даже если его убьют, нет гарантии, что остальные члены его семьи в последствии не пострадают. "Их объявят изменниками; покроют позором несколько наших поколений. Юмичика этого не переживет, а маленькая Акеми... Даже не знаю, что тогда будет с ней." - мысли, как безумные, метались в голове Акио, заставляя его сходить с ума, мучиться, придумывая правильный ответ. В конце концов, вернуться обратно все-таки лучше, есть шанс, что никто не пострадает. Но как он может оставить Локи в таком состоянии здесь? Проклятье! Да что же ему делать?
- Акио, я... - Вскинув голову вверх и с ужасом посмотрев на Койот, Аясегава на миг даже забыл как дышать. Он боялся, что она скажет слова, которые навечно привяжут его к ней, и от которых ему потом никуда не скрыться, потому что именно их он ждал все эти годы. Однако Локи так ничего и не сказала. Ее глаза, большие и грустные, смотрели на него с нескрываемой тоской, и его сердце болезненно сжималось, предчувствуя неминуемую беду. Они оба знали, к чему все шло. Следовало это прекратить, пока не стало слишком поздно, но почему-то никто из них не смог произнести больше ни слова. Только в мозгу Акио засел маленький червячок - семя зла, посеянное там Академией Шинигами и Готеем-13 за долгие годы разлуки с любимой.
- Я тоже. - не своим голосом ответил он, и пошатнулся. - Но мы не можем.
Эти слова ранили его больнее клинка, но для Локи, должно быть, они были еще болезненнее. Акио не поднимал на нее глаз, не пытался на нее смотреть; он понимал, что если это сделает, то никогда не сможет оторваться от ее прекрасного лица, изящных изгибов тела, длинных вьющихся светлых волос, пусть и слегка растрепанных и потерявших свой блеск, но все же таких красивых и притягательных, что даже спустя года один взгляд на них сводил Аясегаву с ума. Он хотел прикоснуться к ней, хотел провести рукой по бледной молочной коже Койот, обнять ее за талию и почувствовать ее тепло, ощутить биение ее сердце и пульсирующую в венах горячую арранкарскую кровь. Он хотел быть с ней, но не мог, и если он посмотрит, то навсегда утратит над собой контроль.
Джокер где-то на задворках сознания затаился, как кот перед прыжком. Чего он ждал? Что Акио вынет клинок и вонзит его ей в сердце, или что наплюет на законы шинигами и пойдет против воли Ямамото-тайчо? Наверное, и того, и другого. Джокер не видел разницы между людьми, ему было все равно до того, что правильно, а что нет; кто враг, а кто союзник. Ему важна кровь и определенность, потому что он сам начисто лишен и того, и другого. Занпакто Аясегавы всегда было больше похоже на облачко газа: всегда призрачное и холодное. Он появлялся внезапно, и также внезапно уходил, как будто растворялся в воздухе. Очень часто Джокер пропадал надолго. Его могло не быть неделю, могло не быть месяц, однако его присутствие Акио чувствовал всегда. Сейчас же его как будто не было вовсе, и даже слабого перезвона бубенчиков на его жуткой шляпе совсем не было слышно.
"Что же мне делать?" Спрашивал себя шинигами, но никто ему не отвечал. И тогда он повторил свой вопрос вслух:
- Что нам делать... - Запнувшись на миг, парень поднял глаза на Койот. - Что нам делать, Локи?