Нет ничего, что бы могло привлечь его внимание, ничего, что бы заинтересовало. Это угнетает. Настолько, что хочется скрыться от отвратительного чувства, утонуть в алкоголе, случайных связях и непрекращающемся бреде. Он заводила, центральная фигура во всех гулянках, руководитель и подстрекатель. Красивое лицо, хороший голос и страсть к азартным играм. У него отвратительная слава среди студентов и прекрасная среди преподавателей. Потому что последним докопаться не до чего, а первые слишком много знают. Говорят, что он спит со всеми, стоит только напоить, но утверждать никто не берется. У него отвратительный характер, это видно издалека, но тем не менее вокруг него постоянно куча народу. Ему восемнадцать лет, и он учится на третьем курсе. Он сын капитана тринадцатого отряда и второй по успеваемости на курсе. И лишь последний факт толкает его вперед, заставляет изображать активность и чего-то хотеть.
Факт того, что его кто-то обошел. И именно поэтому он старается быть идеальным во всем. Внешность, круг общения, успеваемость. Но, будто издеваясь, его каждый раз с легкостью обходят. Мужественность, рост и спортивное телосложение привлекают больше внимания, чем болезненная худоба и аристократическая бледность. Спокойное снисхождение нравится большему числу студентов, чем капризность и неприкрытое высокомерие. Усидчивость и старание способны достичь лучших результатов, чем леность даже при наличии таланта. Укитаке понимает это все. Поэтому ненавидит соперника. И в то же время не может отвести от него взгляда. Сначала, на занятиях, он следил за каждым действием Сасакибе слишком внимательным взглядом. Потом, со временем, выучил все его привычки, распорядок дня и предпочтения. Он знал, во сколько блондин пьет чай, какие предпочитает булочки и как проявляет каждую эмоцию. И ненавидел все это. Он ненавидел то, как одногруппник крутит ручку в ожидании теста, как разговаривает с остальными, ненавидел эту излишнюю собранность, строгость. Ненавидел этот образ "идеального старосты". Необъяснимое, неконтролируемое чувство.
Обоим с легкостью давалось кидо, оба недолюбливали физические упражнения, любили посидеть в одиночестве с чашкой чая. Их вкусы в еде и окружении были крайне схожи. И это раздражало еще больше, вызывало непонимание, зависть. Почему он лучше? Почему так происходит? После каждого теста, экзамена или простой контрольной на Кьеширо наваливалась хандра. Он всегда был вторым. И ему нужно было отвлечься. Напиться, потеряться, забыть все произошедшее, чтобы продолжать тихо ненавидеть ни в чем неповинного парня. А еще на всех этих тусовках никогда не появлялся Сасакибе. Наверное, еще и поэтому брюнет с такой радостью на них ходил, частенько примеряя на себя образ юной девы. Все как полагается: туфли, платье до колена, открывающее тонкие и абсолютно гладкие ноги, длинный парик и "накладная грудь" - силиконовые вставки на липкой основе.
Вот и сейчас. Очередной тест, по стобалльной шкале проверяемый. Кье написал на один, всего лишь на один балл ниже, чем его главный противник. И теперь он жаждет напиться, отвлечь мысли, чтобы не высказать свое недовольство при всех. На самом деле, перепалки у этих двух происходили довольно часто. Обычно с глазу на глаз, после или перед занятиями, реже - перед одногруппниками. Но все отлично знали о "дружбе" этих двоих.
Суббота, почти полночь, но в этой комнате даже и не думали собираться спать. Веселье только начиналось. Хорошо пьяный Укитаке умудрился забраться на стол и даже отплясать подобие стриптиза, посылая всем и каждому пылкие взгляды и воздушные поцелуи. Все-таки было что-то в подобном состоянии. Стирались многие психологические барьеры, стирались предрассудки и внутренние стены. И поэтому он плясал, бросая туфли на высоком каблуке куда-то в сторону кресла. Гуляющие студенты превратились в одну сплошную массу, гудящую и шумную. Как их еще не разогнали? Бессмысленно. Раньше их гоняли по три раза за ночь. Но они всей толпой передвигались в другую комнату, продолжая веселье. А если их гоняли слишком часто, то сам же комендант и получал потом неприятности от группы выпившей молодежи. Поэтому со временем гонять их перестали, а вот неприятности они продолжили доставлять всем и каждому.
"Брюнетка" с трудом спустилась со стола, продолжая танцевать и периодически вытягивая к себе то одного, то другого парня из присутствующих. Способ отвлечься, забыться.
"Пей дальше, ну же." - Только и звучало в опустевшем мозгу, но тело двигалось само. Кажется, он сидит у кого-то на коленях, со всей пылкостью пытаясь прижаться и пропуская сквозь пальцы пшеничные волосы. Лицо не остается в памяти, голос не кажется знакомым, все перекрывает чувство притяжения. Почему-то хочется так и остаться, забыть про всех. Но "все" явно против. И его снова тянут танцевать, дают в руку очередной стакан с чем-то мутным и пахнущим спиртом, брюнет пьет на автомате, после с прежней страстью прижимаясь уже к кому-то другому, скорее даже, повисая на этом "ком-то". Он слишком перебрал, перестарался отвлечься. Теперь в голове было светло, радостно и пусто. А любая мысль казалась чем-то столь гениальным, что тут же вылетала при помощи голосовых связок. Кстати говоря, голос у него был слишком похож на низкий женский, нежели на мужской. Отчасти и из-за этого он мог свободно щеголять в платьях и создавать впечатление девушки.
- МИНУТКУ ВНИМАНИЯ. Тц. Спасибо. ОБЛИВЛЕНИИ. Блять. ОБЪ-ЯВ-ЛЕ-НИ-Е. - Туфли были окончательно утрачены, что облегчало путь на стол для тонких ножек. - Я перевплю с тем, кто притащит ключ от крыши! Чрез плчаса! - Кажется, язык плохо слушался, а сам парень нес какую-то хрень. Его даже кто-то слишком заботливый умудрился снять со стола, пока тушка в платье отчаянно брыкалась. Но тем не менее большая часть активно куда-то засобиралась. Как и сознание Укитаке. Память не работала вообще, отказываясь воспроизводить даже сказанное им тридцать секунд назад, глаза предательски слипались, а голова нашла слишком удобное кресло, чтобы откинуться и отключиться.

I want to answer them, but I can't,
My tongue is kissing my boyfriend,
A better way will be message to send, but I'm drunk...
Говорят, что сны - это совокупность наших мыслей, тайных желаний и пережитых эмоций. Если это так, то у парня были серьезные проблемы. Потому что снилось ему, будто единорог с фиолетовыми густыми, как у Брежнева, бровями долго ругался на несчастного студента, чтобы потом дать ему волшебного пинка и отправить в дальний полет. Приземлившись, оказалось, что он каким-то образом находился в многоэтажной библиотеке, а в дверь ломился маньяк. Было жутко, страшно и хотелось убежать, но лифт грозился приказать долго жить при первом же использовании. Бежать наверх пришлось пешком, а прямо за собой он уже достаточно отчетливо слышал звон чего-то металлического. Бег, непрекращающиеся попытки покинуть здание (через крышу?), и характерный звон. А потом его неожиданно хватают и начинают трясти, звон не пропадает, страсти накаляются, страх застревает в горле, и тут... И тут приходит понимание, что звон исходит извне, его держат тоже в реальности, а сон остался сном.
- Че? Какие ключи? В жопу их себе засунь, - щурясь, как восьмидесятилетний китаец, Кьеширо раскачивался из стороны в сторону, пытаясь отцепить от своей талии слишком уж крепкую руку, вернуться в свое нагретое кресло и предаться продолжению сна о кровожадном маньяке. Eh bien, pas du tout, как говорится. Что это был за экземпляр и чего он так упорно хотел от пьяного сознания было непонятно, а напрягать оставшиеся в сознании извилины совершенно не хотелось. Ключи какие-то ему в лицо толкали. И только спустя какое-то время пришло понимание, что в комнате слишком тихо и пусто, да что уж там, кроме него и этого психа белыбрысого вообще никого не было. И тут Укитаке посетила гениальная мысль. Наверное, все уже спать пошли, и комнату закрыть надо. - А, ну так б сразу и сказал, что домой пора. - Студент даже попробовал на нетвердых и босых ногах двинуться в сторону расплывающейся где-то вдалеке двери, но как-то слишком резко его остановили, схватив за руку. Это уж не шло ни в какие ворота. И стоило бы возмутиться, стукнуть по руке и вырваться. Мужик он или нет, в конце концов?! Но, судя по глупому хихиканью, вырвавшемуся наружу, не мужик.
Кстати говоря. Кьеширо был из тех, кто пьяным становился намного веселее. Но стоило ему только допить до определенной точки, так сознание просто выключалось, т.е. парень тихо мирно засыпал, практически на автомате доходя до стула, кровати или кресла, чтобы не упасть. Ему хватало пятнадцати минут, чтобы избавиться от тошноты и прочих побочных эффектов. Точнее, ему требовалось исключительно пятнадцать минут. Если засыпает до утра, то все - похмелье, сушняк, жажда смерти. Меньше пятнадцати минут - до утра приходилось обниматься с унитазом. Сейчас у него было полчаса чертового сна. Алкоголь все еще бил не только в голову, но и во все остальные места, движения были вялыми, больше напоминающими нотки паралича, его постоянно заносило то в одну, то в другую сторону, но изъяснялся он уже ясно. И думал тоже ясно. По крайней мере, так ему казалось. - Эй, чего тебе нужно. Ты кто такой вообще?
В голове медленно и с большим трудом крутились шестеренки, стараясь связать этого странного парня с кем-то из знакомых. Потому как Кьеширо был почти на сто процентов уверен, что знал его. Ну, ощущение такое противное. Знаешь, что где-то видел, но не можешь вспомнить, где именно. И почему где-то внутри закипает злость при одном только взгляде в это лицо. Или не злость? Вполне возможно, что это были чудные тарталетки, которые успели войти в реакцию со всем выпитым за ночь и просились наружу. Но что-то внутри происходило, это точно. - И где все?
Вопросы сыпались буквально один за одним, пока брюнет продолжал покачиваться и смотреть в упор на этого "пришельца извне". Наверное, сам он выглядел не лучшим образом. Смазанная помада, растрепанный парик, босые ноги и мятое платье. Хорошо еще, что хоть "грудь" не уползла, иначе это бы был просто финал.
"Где же видел. Голос кого-то напоминает. Ой, да ладно, какая разница."
Укитаке даже как-то расслабился, прекратив рассматривать парня и поведя тощим плечом, якобы то разминая. Ему было так легко и тяжело одновременно, что желания разбираться в хитросплетениях памяти совершенно не оставалось. Тело было таким легким, все действия казались такими забавными и правильными, что он бы даже в окно выпрыгнул, натянув улыбку по самые уши.

- Что? - Точнее "что здесь", сконцентрироваться на чем-то одном казалось практически невозможным, понять, что от него хотят - тем более. Все воспринималось словно сквозь плотную белую пелену, временами Кьеширо даже казалось, что он наблюдает за происходящим со стороны. Вот весьма потрепанную девицу ведет из стороны в сторону, вот она едва ли не падает на разбитый стакан, но ее вовремя ловят. Она даже пытается отбиваться, хотя все это больше напоминает рьяные попытки упасть к чертям и растянуться на грязном полу. Бах, и он снова видит все от первого лица, так сказать. Не двоящиеся, но кажущиеся такими нереальными предметы мебели в комнате, гул в ушах, подозрительная легкость и удивительная слабость в теле. Все движения слишком вялы, порой кажется, что он даже руку нормально поднять не может. Но практика показывает, что может. Правда, получается совсем не как задумано, пальцы промахиваются, сжимаясь и хватая воздух вместо чужого запястья. Почему его так уверенно держат? Слишком пьян, чтобы понять, что ситуация откровенно так пахнет говном. Слишком пьян, чтобы предпринять что-нибудь. Слишком пьян, чтобы даже просто высказаться. И он тяжело дышит, почти выбившись из сил в своих комичных попытках вырваться из навязчивых рук. Пока его не целуют, крепко так, размазывая уцелевшие остатки помады. Но нет, в голове ничего не щелкнуло, ничего не натолкнуло на мысли о том, к чему все идет. Лишь удивленное лицо и упирающиеся в чужую грудь руки, пока его откровенно так лапали, двигаясь в неизвестном направлении.
- Эй, парень, полегче. Что? Переспать... Отпусти меня! - Последняя фраза, почти вскрик и более уверенная попытка вырваться, которая бы наверняка закончилась ударом об пол пьяного тела, если бы его в который раз не поймали так услужливо. В качестве благодарности Укитаке даже попытался пяткой стукнуть по неприятельской ноге, совершенно забыв, что туфли с такими острыми каблуками пропали без вести во всем этом хаосе. Память так вовремя выдала смутную картинку. Кажется, он стоял на столе, пританцовывая и допивая десятый по счету бокал. Кажется, он выкрикнул какой-то бред, который казался абсолютно смешным и должен был взбодрить засыпающую толпу. Кажется, эти осколки на полу тоже его рук дело. Но. Переспать за ключ от крыши? Нормального человека, и не только человека, подобное откровение ввергнуло бы в настоящий шок, если не ужас. Но Кьеширо, по большому счету, было насрать. Мозг отказывался понимать всю серьезность ситуации, стоило бы даже посмеяться. Что, собственно, парень и сделал, пока блондин облизывал его шею и лапал силиконовую грудь.
Когда же тощая спина во всех красках ощутила столкновение со стеной, брюнет даже довольно громко хохотнул. Все это фарс, незнакомец просто не знает, с кем связался. Стоило лишь задрать юбку и явить ему совсем не женскую анатомию, весь пыл и попытки изнасилования пьяного тела пропадут. Конечно, такую цепочку мозгу построить было, мягко говоря, сложно. Поэтому Кьеширо просто решил, что если он сейчас покажет свое истинное лицо, то это будет смешно. А потом они пойдут пить на крышу.
Так что когда его искусственные волосы так неосмотрительно схватили в кулак, хватило лишь одного рывка в сторону, чтобы все эти шикарные черные волосы и остались в чужом кулаке, являя свету, так сказать, немного другую картину. Едва достигавшие плеч по длине, растрепанные, влажные от пота и не настолько густые черные волосы, торчащая челка и торжествующее выражение лица. Воспользовавшись замешательством, студент рванул по стенке к дивану, вовремя останавливаясь, чтобы не перелететь через подлокотник и не растянуться кверху ногами. - Сказал же полегче! Тебе понравились мои волосы? А сиськи? - Ну вы же понимаете, что было дальше, да? Развернувшись, явно веселившийся парень пригладил волосы, пытаясь отдышаться. Нельзя было медлить, но руки категорически отказывались следовать указаниям, лишь с третьего раза получилось нормально отклеить обе накладные груди. Хорошо, что он был пьян, и боль ощущал слишком плохо. Иначе, с таким-то рвением, воплей об оторванных сосках было не избежать. А так противное ощущение волновало в последнюю очередь, куда важнее были две полупрозрачные силиконовые груди в руках брюнета. Он их даже пару раз сжал, показывая наглядно какие они чудесные, а затем отправил обе в полет, намереваясь попасть в лицо неудавшегося насильника. Одной, вроде, даже попал. Не совсем в лицо, но миссия была выполнена. - Могу еще платье придарить. Насильник ебанный. Ну что, съел? - Сказать он хотел что-то более осмысленное, что-то похожее на лекцию о том, что не нужно нападать на пьяных девушек, даже если они сильно пьяные и сильно красивые. Потому как они всегда могут оказаться совсем не девушками, что и показал данный пример. Но слова потерялись где-то по дороге к речевому аппарату, по ходу преобразуясь в заливистый такой смех и явную радость со стороны "жертвы". Да такую радость, что ей пришлось примостить свою пятую точку на подлокотник, чтобы, не дай ками, не упасть. Конечно, после такого стоило совсем не ржать, как редкостная лошадь, а забрать свои вещички и гордо удалиться в свою комнату. Или, по крайней мере, попытаться сохранять гордость, пока обнимаешься со стенами и стараешься найти нужную дверь. Но пьяный мозг выдавал только странные мысли о том, чтобы сбежать, радостно размахивая подобранной с пола "грудью", тем самым оставляя незнакомца в неловком положении.

You must die I alone am best.
- Браво, прям в тчку. - Он зааплодировал, правда получилось весьма вяло и вообще сложно хлопать, когда ладони не могут найти друг друга. Кьеширо даже толком не знал, что его так веселило: сама ситуация с эдаким трапом или то, что его узнали. Черты лица незнакомца расплывались, не давая толком сконцентрироваться на них и связать с объектом, которому они принадлежали. Проще говоря, в нетрезвом состоянии память у Хио была как у золотой рыбки. Он знал, что кого-то ненавидел, но не помнил кого именно и за что. Не говоря уже о чем-то более насущном вроде предметов, которые стирались сразу как только пропадали из поля зрения. Так что чего удивляться, что он не вспомнил лицо, голос своего "обидчика", даже когда тот находился в непосредственной близости от чужого лица, давая рассмотреть все до мельчайших подробностей и даже попробовать на вкус.
Когда же его толкнули в грудь, парень не сразу вообще осознал, что с ним произошло, успев выдать что-то вроде "ой", прежде чем мешком картошки перевалиться через подлокотник занимая своим бренным телом добрую половину дивана и оставляя согнутые колени на прежнем месте сидения. Голова омерзительно трещала, а перед зажмуренными от неожиданности глазами крутились так называемые "вертолеты", вызывая тарталетки на серьезный разговор, желательно, вне организма, их поглотившего.
- ...и это говорит тот, кто бабу от мужика отличить не может. - Слишком уж резко его перемещали из вертикального положения в горизонтальное и обратно, опьяневшему в край мозгу это совсем не нравилось. И высказывал он свое мнение дикой тошнотой, которая, однако, все-таки более-менее успокоилась через пару минут, позволяя наконец вздохнуть спокойно и попытаться осознать, кого же он перед собой видит. Светлые волосы, карие глаза, надменный вид... Эм. Надменный кареглазый блондин? Дедукция в таком состоянии не работала даже у великих сыщиков, что уж говорить о весьма обычных студентах, пусть и старающихся быть идеальными... Точно, идеал, таланты, блондин, деньги. Сука.
Кьеширо даже вскочил на ноги, ошалело пялясь на целящегося в него парня. Осознание пришло вместе с немного прояснившимся после тошноты сознанием. Тело все еще плохо слушалось, так что он чуть тут же не рухнул обратно на диван, но мысли уже были способны сконцентрироваться на чем-то одном. И это одно заключалось в закипающей злости по отношению к сидящему напротив студенту. Только представить, что тот его едва не изнасиловал здесь же, хотя можно ли назвать насилием то, что Хио был пьян в стельку и готов дать кому угодно, обладающему миловидным личиком. - ТЫ! Ты! - Он как сумасшедший тыкал пальцем в блондина, сверля того безумным взглядом. Не хватало только брызгающей во все стороны слюны. Но вполне гармонично смотрелась съехавшая лямка платья, красные следы на груди и одна из бутафорских молочных желез, зажатая в левой руке. Хотелось снова залепить ей в лицо наглому парню, а лучше отхлестать прямо по щекам, выкрикивая слова о том, как он ничтожен. Это Укитаке-то мерзкий? Да он актер от бога, даже такой привереда не отличил от настоящей девушки. И после этого его отвратительный рот, который угрожал облизать всего Кьеширо от головы до пяток, может извергать нечто подобное?!
- Что ж ты лапал ее так увлеченно, если она плоская?! - Брюнет был готов захлебнуться собственной слюной, которой оказалось уж слишком много, как, впрочем, и слов, которые он хотел сказать. - Сасакибе, нарцисс проклятый. Тебе голова для прически нужна только?! Кто еще кому должен. Не я тебя тут облизывал, как пес последний, капая слюной на силиконовые сиськи! - Пожалуй, мыслей было даже слишком много, и рот Кьеширо просто не мог справиться с таким потоком, тем более что некоторые слова он никак не мог вспомнить, посему на их место тут же втискивались совершенно другие фразы и идеи. И таки он снова в пылу кинул в парня многострадальной грудью, как бы подтверждая свои слова о том, что раз так понравились, то может забирать себе.
Если уж один только вид Даичи вызывал в Хио столько ненависти в трезвом состоянии, несложно представить, что было в пьяном. Да он буквально жаждал смерти этой нахальной рожи, готов был самолично придушить его на этом диване и списать все на пьяных одноклассников. Или вырубить и сунуть головой в ванну, чтобы захлебнулся, якобы случайно упав. Или из окна выкинуть. Да много что можно было сделать в пределах этой небольшой комнаты. Но рука сама потянулась к одной из многочисленных бутылок, валявшихся на низком столе. Еще бы пара фраз, и он буквально бросился с этой самой бутылкой на обидчика, совершенно не задумываясь о последствиях убийства сыночка влиятельных родителей. Кого это вообще может волновать, когда этот сыночек - единственная помеха на пути к славе, постоянная заноза в заднице и крошки в кровати. В общем, отвратительный тип. - Только и можешь, что сорить папочкиными деньгами, а сам и гроша не стоишь! Вот кто отвратителен и низок. Я мечтаю, чтобы ты умер мучительной и долгой смертью, припоминая все свои "заслуги". Оставалось только добавить к этой пламенной речи более спокойное и трезвое: "Да, я тебя ненавижу всем сердцем. И именно поэтому у меня встал, пока ты грязно меня домогался. Но меня можно оправдать." Но осознать подобную неловкость за стеной ярости по отношению к блондину казалось просто невозможным. Кьеширо верещал, как сучка, размахивая бутылкой и в перерывах между словами проклиная Сасакибе на чем свет стоит, в то же время невероятным образом балансируя от падения на слишком уж грязный и местами даже небезопасный пол.

I don't give a fuck what you think about it,
I'd just as well kill you today.
- Это часть шоу! Если бы ты почаще таскал свою королевскую задницу на такие вечера, то знал бы! - Он говорил почти трезво. Почти - значит, что язык периодически заплетался, делая некоторые слова весьма сложными для понимания, но в остальном он изъяснялся довольно неплохо. Для того, кому и стоять-то не слишком легко.
Кстати о шоу. Все постоянные "клиенты" на подобного рода вечеринках были прекрасно осведомлены о том, что длинноволосая брюнетка - парень. Кто-то относился к этому с некой брезгливостью, но большинство всегда поддерживало эту сторону медали под именем Укитаке Кьеширо. Тем более слов на ветер он не бросал и даже умудрялся периодически уединяться с кем-нибудь из шумной толпы. Но принуждать к подобному его никто не спешил. Пьяный, не пьяный, но он вполне мог и кидо зарядить. Или попросить кого-нибудь из своих хороших знакомых "побеседовать" с обидчиком на свежем воздухе. Так что обвинять его в попытках привлечь к себе внимание было глупо. Для тех, кто хорошо знал. Но Сасакибе к таким не относился, да и в посиделках таких не участвовал, так что следовало бы сделать ему за это скидку. Стоило, но Кьеширо не собирался кидать подачки даже тому, кого недавно сравнил с псом. Не в этой жизни, детка.
Ситуация приняла резкий поворот, когда силиконовая грудь оказалась отбита бутылкой, а сыплющиеся одно за одним проклятия были прерваны слишком самоуверенной фразой старосты. Брюнет даже замер, не говоря уже о том, что заткнулся на несколько секунд, пытаясь осознать, хорошо ли он расслышал. Надменное лицо напротив доказывало, что хорошо. Взрыв. В таком состоянии слов не подбирают, они просто льются откуда-то изнутри, минуя всякое сознание и рамки, им построенные.
- ДА КАК ТЫ СМЕЕШЬ, УБЛЮДОК?! Чертов паразит, вот ты кто. Создал образ приличного мальчика, и думаешь, что все готовы пасть к твоим ногам? Да хер там, чтобы я пытался быть похожим на что-то мерзкое и отвратительное! Никто просто не знает грязи, которая скрывается за маской. - Да, он верещал, да, его мелко трясло от гнева, в висках стучала кровь, а глаза будто снова закрыли плотной пеленой. Выброс адреналина, он не давал расслабиться или хотя бы просто спокойно посмотреть на ситуацию. Ненависть подогревала огонь внутри, а алкоголь заставлял все это вылиться прямиком в чужие уши. Ярость, злость, уязвленная гордость, черная зависть, не лучший набор для одного из лучших студентов, который через пару лет должен будет служить на благо Общества Душ. Но разве думал об этом хоть один из этих двоих? Вряд ли. - Если бы тебя только не было, все были бы намного счастливее. - Укитаке буквально выплевывал каждое слово, совершенно не понимая, что фраза адресована совсем не к сопернику, а к нему самому. Ненависть и злость стоило бы обратить на себя. Ведь это он был недостаточно хорош, чтобы победить в их холодной войне, он всегда чуть-чуть не дотягивал до нужной планки. Он был мутным отражением в зеркале, которое ненавидело всех вокруг за то, что оно не может быть четче.
А далее снова проклятья, возмущения и резкий удар в живот. Нет, он не отлетел на пару метров, харкаясь кровью, как это бывает в фильмах. Пресс противно заныл, а сам его обладатель даже осекся, тут же взяв себя в руки и бросаясь на обидчика с бутылкой, которую все еще сжимал в руке. И, прямо-таки удачное совпадение, тот самый обидчик подскочил с дивана, так неосторожно напарываясь на утолщенное стеклянное дно. Ну ладно, ладно. Не совсем сам напоролся, но если бы не встал, то агрессор, скорее всего, промазал бы. Так что сам виноват. И, судя по скривившемуся лицу и странно выглядящему переднему зубу, попадание было точным. Правда, и оно вызвало в свою очередь волну возмущения, которая отразилась в битве на бутылках. Стеклянных. Пустых. Которыми размахивали со всей пролетарской ненавистью. Да, умнее они ничего не могли придумать. И если бы кто-то сейчас зашел в комнату, то был бы, мягко говоря, удивлен. Да что уж там. Любой бы охренел, увидев подобную картину: растрепанные, красные от злости и мокрые от пота, парни так эффектно разбили свои бутылки, осыпая все вокруг маленьким водопадом цветного стекла. Красиво. Было бы, если б следом Даичи не скакнул на Хио, зажимая в руке останки бутылки и на полном серьезе грозясь ими вспороть горло, не говоря уже о пальцах, сжатых на бледной коже, которые "немного" затрудняли дыхание. Как он так легко мог попасться? Да запросто, учитывая количество выпитого за вечер, адреналин, который заставлял сердце работать быстрее, тем самым гоняя кровь с алкоголем по венам. Хорошо еще, что не наблевал никуда. Хотя, честно говоря, блевануть в ненавистное лицо было бы отлично. Но, увы, этого не предвиделось, организм Кьеширо отказывался извергать наружу что-то кроме сдавленных хрипов, грозного шипения и обещаний убить сволочь ко всем меносам. Где, спрашивается, были его собственные руки, пока ему так нагло угрожали, придушивали и даже, о, черт, резанули по груди, о чем говорила противная боль? Одной рукой брюнет сжимал чужое запястье, стараясь оттянуть то, что не слишком удавалось в таком положении и со стеклом в непосредственной близости от лица, другой же, порезанной от разлетевшегося стекла, он цеплялся за белую тенниску. Хотя должен бы был за руку с "розочкой". Но в такой ситуации нет времени думать о том, что нужно сделать. Когда не остается места хладнокровию или хотя бы логике, все происходит исключительно интуитивно. И он стирал кровь о край белой ткани, пока его не оттолкнули так же резко, как и напрыгнули. Казалось, что все происходит слишком медленно. Хотя, по сути, прошло меньше минуты от момента с фейерверком осколков. И вот он бьет, поддаваясь чужим крикам, получается как-то смазано, левая рука совсем не такая сильная, о чем ему тут же и сообщают. - Жопу свою подставь, чтобы я тебе эту бутылку туда засунул, - глухой рык, когда на него снова бросаются со стеклом наготове. В этот раз Укитаке бьет совсем не в лицо, он бьет по руке, державшей импровизированное оружие, бьет и хватает за нее, слишком уж ловко для такого состояния ныряя за спину блондина и заламывая "добычу". Может, ему и не хватает физической силы, но тело действует само, не давая времени на раздумья и вопросы "смогу или не смогу". Заломать руку и забрать бутылку, а затем отпустить в свободное плаванье. Или полет. Это уж как определит чужое состояние, а он сам не был способен просчитывать подобное. - Ну же, детка. Ты же был таким грозным, - ну прямо злодей из какой-нибудь кинокартины, который пинает главного героя, забирает у него оружие и начинает так халатно распинаться о чем-то, совершенно не имеющем никакого отношения к происходящему в данный момент. - Я знаю о тебе намного больше, чем кто бы то ни был. И именно поэтому ненавижу. Бесполезный, тошнотворный выблядок. Я знаю, во сколько ты встаешь, во сколько ложишься, что ешь и кого трахаешь. Пытаешься быть примерным, а на деле пустая оболочка. Кому ты будешь нужен, если у тебя не будет денег? Чего сможешь добиться? - Да, воспользовавшись небольшой передышкой, Хио буквально понесло. Он никогда не собирался говорить сопернику нечто подобное, раскрывать то, что наблюдал за ним, что пытался пару раз отравить, что собирал компромат. Но его было уже просто не остановить. Почувствовав себя королем ситуации, все еще подогреваемый ненавистью и адреналином, он выпаливал слово за словом и боролся с желанием харкнуть в лицо Сасакибе, совершенно забыв о второй бутылке, так уютно лежащей совсем недалеко.

Он одержимый? Он свихнулся? Вместо ставшей уже почти привычной истерики, которую брюнет устраивал последние полчаса, у него вырвался хриплый, практически лающий смех. Действительно, наверное, это не слишком нормальное поведение для молодого парня. Следить за кем-то, быть настолько повернутым, чтобы собирать и записывать всю доступную информацию. Но означает ли это, что он двинулся? Он ведь всего лишь хотел знать уязвимые места того, кого ненавидел. Ну да, он желал смерти однокласснику, даже пытался осуществить подобные мысли, но ни к чему серьезному это никогда не приводило. И сегодня бы не привело, если бы тот не стал практически стучать Укитаке по голове, заставляя осознать, кто перед ним. А вот если бы он вообще не пошел за тем ключом, Хио бы уже наверняка исполнял свое обещание с каким-нибудь очаровательным студентом, знающем об истинном поле "приза". Хотя это могла быть и студентка, с кем бы процесс протекал намного хуже как минимум по причине тяжелой формы опьянения "актива". Ах, если бы только. Но прошлого не изменить, и все дошло до критической точки. Кьеширо хохотал, как невменяемый, видимо, подтверждая слова блондина. А тот в свою очередь... плеснул ему алкоголем в лицо? Но даже этот неприятный факт не мог заставить Хио прекратить свой гогот. Правда, к нему еще добавились попытки выцарапать себе глаза из-за появившегося жжения. И чем больше жгло, тем громче парень смеялся и интенсивнее царапал лицо. Подумать только, такое обожаемое лицо, визитная карточка и главное отличие Укитаке. Но он был пьян ровно настолько, чтобы забыть о чем-то подобном и думать лишь о том, что глаза безумно жгло. И только когда его схватили одной рукой за платье, смех ненадолго прекратился, перейдя в подобие истерических всхлипов, казалось, парень даже пытался сфокусироваться на говорящем, ради такого прекратив выдирать себе глазные яблоки и явив красное со следами царапин лицо свету. На момент он даже забыл, о чем они говорили, и что от него вообще хотели. Какие-то знания? Ценность? Клад?
Истеричные всхлипы никак не хотели проходить, а уголки губ странно подрагивали будто бы из-за сдерживаемого хохота. Замах почти ватной руки и резкий звук. Пощечина и снова смех. Похоже, Укитаке действительно теряли. Либо алкоголь что-то повредил, либо слишком много эмоций было пережито за короткий промежуток времени, но он никак не мог успокоиться и вел себя, мягко говоря, неадекватно. Сразу после этого его в который раз толкнули. Не успев толком не то что среагировать, но даже понять, брюнет повалился спиной на диван, едва ли не теряя съехавшее и порядком потрепанное платье в таких резких перемещениях. Но это было уже совсем неважно. Он больше напоминал шизофреника с редкими просветлениями. И вот сейчас было одно из них, когда на светлое платье поставили одну ногу, а его собственные подошвы отлично чувствовали россыпь стекла на полу, грозясь при любом неправильном движении вонзить их все в тонкую кожу. - Чего ты добился сам? Избитых девушек? А папочка твой знает, что его сынок почти изувечивает девок, пока трахает? Потом, конечно же, щедро оплачивая их молчание? Ну, знает?! - Хриплый, скрипучий голос, тон которого повышался с каждым словом, грозясь снова перейти в истерику, снова был прерван порцией лающего смеха. - Примерные мальчики не держат внутри жестокость, вымещая ее на тех, кто слабее. - И снова смех. Слова лились сами. В сознательном состоянии он бы никогда не стал говорить ничего подобного. Да что там, ничего такого бы и не произошло. Не хватался бы сейчас парень за чужую белую тенниску порезанными руками, до боли те сжимая, не смотрел бы так безумно широко распахнутыми глазами. - Ты обвиняешь меня в низости. - Смешок. Он потянул тенниску на себя грозясь либо вырвать ко всем чертям пару кусков ткани, либо измазать ее еще больше. - Я вот он, как на ладони. Да, на мне бабская одежда, я трус жопой о мужиков. Но это часть меня, которую я не скрываю, а ты... ты... - Прямые слова, почти трезвый взгляд, но в голове творился настоящий кавардак. Смешалось все. Ненависть, злость, обида, самоуничижение, страх, боль, отголоски истерик, алкоголь. И одна единственная отчетливая мысль - за что же он ненавидит этого шинигами? За то, что он лучше? Или то, что он незаслуженно лучше? Или же просто за то, что сам он, Кьеширо, хуже? Глупости. Сасакибе любят, потому что он пытается казаться хорошим. Говорит именно то, что нужно. Ведет себя так, как нужно. Идеальный, как ни посмотри. С ним проще для тех, кто не любит копать внутрь. Такие не любят правду, не любят истинную форму вещей. Им хватает картинки, хватает того, что он активист, староста, отличник и просто красавчик. Что у него на душе, чем он занимается в действительности? Да кого это волнует. Как выяснилось, волнует. Укитаке никогда не относился к тем, кто ведется на одежку. И в первом же их "столкновении" он почувствовал что-то не то. Будучи сам подобной "картинкой" он прекрасно знал, на что ведутся окружающие. Они всегда так забавно исчезали, стоит показать свой характер. И так липли к чертовому блондину. Наверное, со временем это действительно превратилось в помешательство. Попытки доказать всем, что он не так хорош. Что он не заслуживает такой любви. Последствие душевного одиночества? Да, вполне. У студента всегда было туго с настоящими друзьями. Таковых просто не наблюдалось. И временами ему было довольно тяжело. Например, когда вокруг воцарялась тишина, а алкоголь начинал отпускать затуманенное сознание. Ему всегда становилось холодно. Поэтому такие моменты парень предпочитал проводить с кем-то.
- Я устал. - Совсем недавно полный ненависти взгляд собирался прожечь дыру в чужом лице, и вот сейчас пальцы расслабляются, отпуская уже довольно измятую ткань, тело обмякает, а голова откидывается на спинку дивана. Он открыт, беззащитен. Это должно было послужить концом спора. Почему вдруг такие резкие перемены? От безумия к полнейшей апатии. Ответ прост - алкоголь начал "выветриваться", оставляя после себя неприятный осадок и чувство всепоглощающего одиночества. Он ничего не смог сделать. Не смог воспользоваться ситуацией, доказать всем, что Сасакибе - ублюдок. И победить он его никогда не сможет. В такие моменты хотелось свернуться где-нибудь калачиком и проспать пару недель. Без света и внешних раздражителей. - Картинка. Пустая картинка. Продолжай быть таким. Только где-нибудь подальше от меня.
"Если бы тебя только не было. Если бы..."

месяц спустя
Сотни совершенно несвязных мыслей одна за одной проносились в голове брюнета, не давая сосредоточиться на чем-то одном. Скоро экзамен по истории ОД, сломанная зубочистка лежала прямо перед рассеянным взглядом, студенты, которые считали себя его хорошими знакомыми не переставали шумно обсуждать недавнюю вечеринку, где они умудрились напоить двух первокурсников "до зеленых соплей", Момо сегодня была какой-то уж слишком нервной, почему сломана зубочистка, если наклонить голову немного вперед, то челка удобно закроет глаза.
- ...так, Кьеширо? - Прямое обращение заставило "очнуться", непонимающе хлопая ресницами и пытаясь найти источник вопроса. Да, точно, он ведь сидит здесь уже почти двадцать минут, но к еде даже не притронулся, или причина в чем-то другом? Спустя несколько секунд взгляд сфокусировался на парне напротив. Средний рост, ничем не выделяющаяся внешность, средние успехи и излишняя общительность. Ему казалось, что если он будет постоянно тереться рядом с Укитаке, то либо подтянет оценки, либо подцепит пару симпатичных девиц. Второе было намного вероятнее, потому как Хио не утруждал себя подтягиванием отстающих.
- Что? - Хриплый из-за долгого молчания голос. Пришлось прокашляться, чтобы вернуть ему привычное звучание, ну, и заодно натянуть рассеянную улыбку, дабы не вызывать лишних вопросов.
- Пятница ведь, сегодня твои любимые посиделки в 119, я уверил ребят, что ты не можешь пропустить такое, - возражения явно не принимались, по крайней мере, парнишка не заметил тяжелый взгляд, которым был одарен в ту же секунду, когда попытался решать что-то за брюнета. Конечно, он ведь любитель подобного. Почти алкоголик, не пренебрегающий и другими средствами расслабления, мастер перевоплощения в прекрасную даму, чем дурил новеньких и забавлял бывалых посетителей подобных мероприятий. Но как-то его не слишком тянуло появляться в местах такого рода после того, что он устроил на одной из "вечеринок". Да и перспектива снова случайно встретиться там с Сасакибе совершенно не радовала. Алкоголь не располагает к здравым решениям и адекватному поведению, поэтому Кьеширо старательно избегал мест скопления народа, выпивки и психотропных веществ. Стал почти что ботаником в глазах прежних "друзей". Что уж говорить о том, что большая часть уже успела отсеяться. И лишь самые стойкие не оставляли попыток затянуть его куда-нибудь "развеяться". Хоть перестали задавать вопросы насчет того случая. Почему он так быстро исчез, почему не появлялся на парах несколько дней, откуда царапины. Впрочем, последний вопрос остался.
- И, кстати, что у тебя с шеей?
Да, именно этого Хио так ждал. "Что с шеей", "ой, у тебя синяк на руке", "когда ты успел поцарапаться". Все сразу становились такими заботливыми, как будто он стал не только ботаником, но и милой девочкой, которая постоянно ранится, роняет вещи и себя, задевает все, что можно задеть. Ну, или будто он просто наркоман в завязке, который ранит себя. В любом случае забота раздражала, желания рассказывать что-то совершенно не появлялось, напротив, хотелось поскорее уйти от вопроса, дабы остаться в тишине, покое и одиночестве.
- На меня напал волк, выскочил из-за угла и вцепился мне в шею. Еле вырвался. - Кьеширо даже клацнул зубами, потянувшись к автору вопроса и стараясь изобразить волка с минимальным задействованием мышц лица. Другими словами, холоден, хмур, но пытается шутить. Странное сочетание. Но все эти "запнулся", "шкаф упал", "на тренировке перестарался" уже настолько надоели, что совершенно не успокаивали чужое желание знать все. Спрашивается только - зачем? Ради праздного любопытства. Им ведь все равно, пусть хоть убьется. Главное, в глазах окружающих выглядеть хорошими. Фальшивая забота, фальшивый интерес, фальшивая грусть, фальшивый смех. От этой фальши буквально тошнило. Все они были маленькими частичками огромного обмана под названием "социум". Хочешь иметь друзей - подстраивайся. Кьеширо был абсолютным противником этой теории. Собственно, поэтому и друзей у него не было. И даже после того выплеска всего говна, что накопилось внутри, лучше не стало. Даже наоборот. Взгляд проскользил к дальнему столу. С привычкой искать в толпе своего "естественного врага" уже вряд ли что-то можно было сделать. До окончания академии точно. Он все так же будет неосознанно наблюдать, просчитывать чужую траекторию движения, чтобы лишний раз не встретиться. Прошел целый месяц, но ничего не изменилось. Видимое расстояние сократилось, но он все еще оставался позади. Разве что ненависти такой открытой не наблюдалось, она будто бы сгорела, вырвавшись на свободу и не оставив следа. Соперничество, тонкий слой зависти, осадок обиды. Что еще нужно для желания победить кого-то?
- Что-то мне нехорошо, пожалуй, пойду. - Нетронутый обед сиротливо остался на столе, в то время как парень изобразил истинное страдание на лице, пока поднимался. Нет, не нужно его провожать, сам дойдет. Нет, не умрет по дороге. Да, можно съесть. Нет, он хочет полежать в комнате. Разве его сумка была такой тяжелой? Впрочем, не так важно, главное поскорее покинуть это шумное место. Разговоры, смех, чьи-то возгласы. Все слишком сильно давило на голову, вызывало лишь раздражение и злость ко всем и каждому. Необоснованно, конечно. Но его в таком состоянии желательно было оставить одного. Учитывая обеденное время, которое подходило к концу и предвещало продолжение занятий, минут через десять вокруг воцарятся тишина и покой. Ноги сами привели Кьеширо к двери на крышу. Идеальное место. Во время занятий она обычно была открыта и манила к себе тишиной, отсутствием лишних глаз и свежим воздухом. Ему даже на мгновение стало жаль, что обед остался на растерзание голодным студентам.

Pull me off to darkened corners
Where all other eyes avoid us
Tell me how I mesmerize you
I love you and despise you
Тяжелые шаги по лестнице было сложно не услышать, но Кьеширо постарался на славу. Даже проигнорировал звук закрывшейся железной двери просто потому, что прекрасно знал, кого увидит, если обернется. Куда важнее было сохранить те оставшиеся ему буквально секунды тишины, наслаждаясь мягким ветерком. По крайней мере, он надеялся на то, что ему дадут хотя бы пару раз вдохнуть полной грудью этот прелестный воздух. Но нет, в плечо что-то с силой врезалось, заставляя по инерции дернуться и глазами искать предмет, так неожиданно столкнувшийся с рукавом его выстиранной формы. - Хэй, она вообще-то чистая была. Тебя в детстве не учили едой не бросаться? - Раздраженное фырканье и отчаянные попытки отряхнуть рукав. Будто от этого он снова станет идеально чистым, забыв о встрече со сливовой косточкой. Старосте явно недоставало манер. И мягкости. А еще ему бы не помешало знать, когда нужно остановиться. Хотя не брюнету говорить о подобном, сам временами совсем не мог себя контролировать, не то что уж помнить о каких-то там последствиях действий или особенностях чужой кожи. Ладно, ладно, ему просто нравилось причинять Сасакибе боль. И если ему дать волю, он бы откусил пару кусков от этого наглого, тщеславного, пустого... - Надеялся найти хоть одно место, где бы не было твоей самодовольной рожи. - Тяжелый вздох и страдание на лице. Он так старался побыть в одиночестве, так хотел сбежать от всей этой суеты, даже готов был прогулять занятие ради такого. Хотя кого он пытался обмануть. Эти "случайные" встречи за последний месяц никогда не были случайными в действительности. Один исчезал из поля зрения, второй тут же следовал за ним туда, где их не могли достать вездесущие "друзья", обеспокоенные знакомые и просто любопытные зеваки. Непроходимая часть оранжереи, пустой отдел библиотеки, крыша, туалет, комнаты. Место не имело никакого значения, когда ты хочешь что-то скрыть от всех. Наверное, проще было бы разыграть внезапную дружбу, осознание прежних ошибок и попытки все исправить. Но это было бы в корне неверно. Между не было дружбы. И никогда не будет. Сасакибе по-прежнему раздражал Укитаке, бесил и выводил из душевного равновесия одним своим видом. Невозможно сконцентрироваться рядом с кем-то настолько ужасным, с кем-то, кто заставляет каждую клетку трепетать от злости. Хотя от злости ли.
Расстояние между ними оказалось меньше, чем предполагал Укитаке, и было преодолено буквально за несколько шагов, позволяя сменить громкие возмущения на раздраженный шепот. Будто бы кто-то мог услышать. - Какого черта ты здесь делаешь? - Приблизившись на опасное расстояние и буквально прожигая взглядом раздражающий фактор, Кьеширо из всех своих сил пытался сдержаться. Даже схватил сливу из корзинки, быстро отправляя ту в рот и намереваясь плюнуть косточкой в лоб мерзавцу. Они никогда так не сталкивались на глазах у других. Но если бы так случилось, их бы, вероятно, тут же принялись разнимать и растаскивать в разные стороны, либо бы просто предпочли исчезнуть, предвкушая назревающую бурю. Последнее было бы намного разумнее.
Косточка выплюнута куда-то вбок. Не эстетично, некультурно, совсем не подобает одному из лучших студентов. Но Хио это мало заботило, как, впрочем, и что-либо кроме слишком короткой дистанции между ним и ухмыляющимся старостой. - Как же ты меня бесишь, - очередной слишком шумный вздох, и брюнет тянется вперед, без спроса впиваясь в чужие губы. Да, бесит, да, раздражает, да, невозможно даже находиться рядом. Но, как оказалось, это неплохая основа для появления страсти. От ненависти до любви, говорят... Здесь не было любви. В привычном понимании этого слова. Соперничество, раздражение, возможно, снисходительность одной из сторон, но совсем не любовь. Никакой романтики, совместных выходов, ночных прогулок или милых обедов и походов по магазинам. Только странное желание завладеть полностью, забрать себе, подчинить, одержать победу. В это время ни один не думал ни о чем другом. А потом чертовы раздражающие вопросы. "У тебя новая подружка?", "у тебя синяк на шее, будто кто-то душил, точно все в порядке?". Да, все в порядке. Все отлично. Вы просто не видели ту часть, что тщательно скрывается формой. Тогда бы вы точно решили, что вашего несчастного Кьеширо держали в подвале, избивали и насиловали. Но нет, все точно в порядке.
Необычайный напор, Хио не собирался отступать или отпускать Даичи от себя с окончанием перемены, сам виноват, что пошел за ним, пусть только попробует что-нибудь возразить. Цепкие пальцы ухватились за чужое запястье, заставляя выронить корзинку, тело прижимается, казалось бы, изо всех своих сил. Слишком редкие встречи, слишком сложно держать себя в руках, слишком располагающая ситуация. Да все в этот чертов момент было слишком. Даже губы чужие казались на удивление слишком сладкими, хотя, возможно, это из-за сливы.
Нет, им никогда не быть друзьями. Даже если сильно постараться.