Bleach. New generation |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Bleach. New generation » Флешбэк » Уноротс ут оп.
Название: Уноротс ут оп. [По ту сторону.]
Описание: Немного делирия простому детективу.
Чуть позже событий с Икимару и в доме Куросаки.
Действующие лица: О-ни, Киригири Хидео.
Место действия: Офис Киригири.
Статус: активен.
Отредактировано Kirigiri Hideo (20-05-2018 19:12:20)
Спустя несколько миллионов перерождений, включая и те, что происходили в чёрно-белом мире, О-ни начала понимать, что ей нравится вторгаться в чужое пространство. Понимать это можно было как угодно, от вторжения в чужой мир с последующим захватом места в иерархии, которое тебе не принадлежало, до вторжения в чужую комнату. Иерархия была смешной и глупой, но, как развлечение, прокатила. С комнатами дело обстояло сложнее — О-ни словно останавливало где-то в глубине её сознания то, что когда-то она подчинялась запретам Общества Душ, в число которых входил не запрет, а почти мольба: не лезть к людям постоянно. Ей не запретить так, чтобы навсегда забыла об идее проникать в человеческое общество, после чего по городу начинают ходить легенды о монстре, а сайты страшилок обогащаются "подлинными историями", но попытаться упросить её можно. Она даже принимала это к сведению. Так это и работало, до тех пор, конечно, пока она не сбежала оттуда.
Проблема в том, что у этих просьб за годы отчуждения от Общества Душ успел подойти к концу срок годности, и единственное, что ограничивало О-ни от полноправных безумств, так это то, что, если она хочет вернуться в мир, к которому успела привыкнуть, лучше иметь за спиной подобие хорошего поведения, чтобы общение с представителями того мира не началось с очередной потери рук.
И всё же, просочившись в эту ночь в чужое полуоткрытое окно, сдвинув и даже смяв почти все кости в своём организме так, чтобы это было возможным, сегодня О-ни осознанно нарушала эту просьбу. Было больно, но зато она проникла внутрь достаточно быстро для того, чтобы неспящие наблюдатели не успели заметить что-то большее, чем белёсую тень с чем-то вроде розовой тряпки в районе головы.
Как хамелеон, меняющийся в зависимости от внешних условий, О-ни совершенно нечеловеческим образом сползла по приоткрытой раме на подоконник, дала собственному телу время на восстановление разорванных сухожилий и мозговой ткани, неизбежно повреждающихся при таких фокусах, небрежно уселась прямо на подоконнике, как только восстановившееся тело дало ей такую возможность, огляделась и осталась довольна. Всё выглядело до безобразия бессистемно, точно так же, как её поиски "чего-нибудь" на эту ночь. Хороший знак.
О-ни спрыгнула с подоконника, шлёпнув босыми ногами по полу, прошлась вдоль письменного стола, проводя по нему кончиками пальцев так, будто пробуя фактуру, перепрыгнула что-то, лежащее на полу. Вышло игриво.
О-ни замерла сразу после прыжка, принюхиваясь и прислушиваясь, и, когда уши уловили нужный ей звук среди вороха прочих, в том числе доносящихся и из окна, она пошла туда, откуда этот звук доносился, без всякого сомнения.
Раз зашла в гости (нарушила личное пространство) — нужно сразу представиться.
Была ли на нужной двери защёлка или нет, О-ни, в общем-то, волновало мало. Она всегда дёргала дверь так, что любые защёлки с треском выламывались или отлетали куда-то в угол серебристой рыбкой. За шумом воды ни того, ни другого всё равно особо не услышишь.
О-ни перешагнула через уютные домашние тапочки, дотянулась пальцами до занавески и отдёрнула её так, будто это она была здесь хозяином, обнаружившим, что в его душе кто-то моется. Как если бы её одежда не валялась сейчас где-то у мусорного бака снаружи, потому что пролезать в ней куда-то было сложнее, чем вот так, чувствуя только своё тело и ничего больше, не заботясь о том, чтоб не порвать всё. Как будто решительно всё в этой ситуации было нормально.
— Привет. — с поразительно вежливым видом поздоровалась О-ни с тем, кто стоял за занавеской.
Слишком длинная неделя.
Даже привыкший к опасной работе в нечеловеческих условиях Хидео назвал бы эти конкретные семь дней чересчур длинными. Он переутомился от впечатлений, что выходили за рамки повседневных странностей в жизни Киригири. С учетом ухода Мураками его депрессия приобрела новые сочные переливающиеся оттенки, хорошо сочетающиеся с бардаком в его кабинете. Последняя попытка повеситься к желаемому результату тоже не привела – детектив провисел под потолком часов шесть, пока не понял, что и рутинные попытки самоубийства не доставляют ему былого удовлетворения. Тогда он вылез из петли, смотал обтрепанную веревку и выкинул ее в окно.
На голову Киригири лил сотый литр воды, когда шторка сама по себе откинулась в сторону, обдавая его холодным воздухом из комнаты. Все его тело мгновенно покрылось мурашками, а сам Хидео повернул голову на движение. То, что он увидел, обычного человека повергло бы в шок, панику, скорее бы всего вызвало желание громко заорать и попытку прокинуть на ловкость, чтобы сбежать из сложившейся ситуации по потолку.
Хидео же впал в тотальное и бесповоротное уныние.
Долгим пустым взглядом он смотрел на очередного вторженца в его личное пространство. В этом взгляде не было даже оценки, лишь безграничная усталость.
– Занято, – тускло ответил на приветствие детектив, зашторив шторку в первоначальное положение.
Шел сто двадцатый литр воды.
По ту сторону слышен был громкий треск и последующий перестук мелких камешков.
Киригири сокрушенно вдолбил свою голову в два счета раскрошившуюся от этого плитку, размышляя о том, как он докатился до такой жизни. Как так получилось, что спокойная жизнь стала ему недоступна, а неожиданные аномалии перестали даже дожидаться того, пока детектив выйдет из дома, и проникали без стука в единственное его убежище. Киригири скатился лбом по стене, проделывая в керамике борозду. Шум воды перестал.
Шторка подвинулась в третий раз. Хидео прошлепал мокрыми ступнями мимо тапочек, заботливо оставленных здесь помощницей, зацепив блеклым взглядом голую женщину у себя в ванной. Розовый призрак никуда не исчез, и он моментально с этим смирился. Киригири прошел дальше в комнату, где в завалах бумаг, фотографий и прочего бесполезного хлама стоял электрический чайник. Из соседнего шкафа детектив выудил кружку с надписью “На самом деле я очень веселый”. Потом подумал, достал еще одну. Чай он разлил в обе и поставил одну перед собой, другую на свободное место на столе, и плюхнулся голым задом на стул, закуривая бессмысленную сигарету.
Welp, this is my life now.
Отредактировано Kirigiri Hideo (20-05-2018 23:52:58)
Как только занавеска вернулась туда, откуда О-ни сдёрнула её, в сознание последней закралось что-то вроде восторженной мысли. Неявно оформленной, не совсем осознаваемой, но определённо восторженной. Именно восторг она не испытывала уже давно, настолько скучной казалась её жизнь, настолько всё успело приесться.
О-ни облизнулась, почти как ящерица, которая языком пробует температуру окружающего воздуха и обстановку в целом. Насчёт температуры — вряд ли, но вот обстановку она определённо пробовала. Если бы жест задёргивания занавески нельзя было истолковать однозначно, она бы попробовала не только воздух, который был влажным и душным, но и всё, до чего бы смогла добраться.
В том числе и человека.
Треск, доносившийся из занавески, заставлял лишь надеяться, что черепная коробка хозяина квартиры достаточно крепка, чтобы он дожил до конца ванной процедуры — о природе звуков такой сущности, как она, было догадаться легче лёгкого. Она как-то раз забавы ради расколотила себе голову о стену, просто чтобы посмотреть, как её собственные мозги сложатся в замысловатый узор среди крови и осколков кости. Если он умрёт, будет досадно — но, на крайний случай, она сможет съесть его труп.
Просто так, чтобы заесть горький вкус досады. Белок ей сейчас не очень нужен.
О-ни прислонилась к стенке, почти как человек, ожидающий своей очереди в ванну, ощущая спиной влагу на успевшем прогреться кафеле, и зачем-то пнула ногой вылетевший из-за занавески кусок кафеля, рискуя пропороть им большой палец.
Ожидание именно сегодня было невыносимей обычного. О-ни, которой однажды пришлось восстанавливаться полгода, могла бы гарантировать это любому, кто посмел бы усомниться в этом её внутреннем утверждении. Звуков падающего тела и агонии всё не было, и спящее до этой ночи любопытство О-ни нарастало с каждым ударом о кафель.
Любопытство буквально сползало по её спине вниз, вместе с каплями воды. Ещё немного, и она бы влезла за занавеску. На счастье человека, он вылез первым.
О-ни успела заглянуть за занавеску, оценить масштабы разрушений и, присвистнув, потащилась вслед за хозяином, рискуя поскользнуться на каждом шагу. Оказалось, что на оценку было потрачено достаточно времени, чтобы в обстановке комнаты случились некоторые изменения.
Во-первых, чай. Этот запах преследовал её во многих домах, но получить хотя бы кружечку было большой удачей. Получить по доброй воле хозяев, разумеется — с неё сталось бы связать своей плотью пытавшихся её прогнать, и налить себе чаю прямо на их кухне. Возможно, она даже так делала, просто успела позабыть.
Во-вторых, кружек было две. О-ни даже сомневаться не стала, забрав вторую и ощутив совершенно непривычную боль от горячих боков — непривычную хотя бы потому, что она практически не пила чай и не травмировалась таким образом. Не идущую ни в какое сравнение с проломленной головой, например, но заметную по вышеуказанной причине.
В-третьих, теперь хозяин сидел на стуле, куря сигарету.
О-ни принюхалась, потянулась вперёд, рискуя обжечь ещё и нос о вспыхивающий в полутьме кончик сигареты и снова облизнулась. Пахло лабораторией. Пахло Аконом.
— Я останусь здесь. — О-ни уселась на стол, туда, где ещё недавно была кружка, покачивая в ладонях эту самую кружку. Под "здесь", сказанное таким тоном, могла попадать как вся эта квартира в целом, так и конкретно этот стол. Что именно О-ни имела в виду, она не уточняла, припав к кружке так, будто там был не кипяток, а холодная вода в изнуряющую жару.
Вкусовые рецепторы обожгло жаром и болью, кипяток скользнул внутрь, обжигая по пути ещё и горло, и О-ни то ли замычала, то ли закашляла, щурясь при этом не хуже довольной кошки. Жарко. Больно.
Не скучно.
На столе она сидела полубоком, так, чтобы хозяину жилища не пришлось бы разговаривать с её спиной и затылком. Да, она может повернуть голову с ужасающим хрустом так, чтобы он видел и её лицо, но, виданное ли дело, ей было лень.
Скрипнувший под её весом стол, отодвинутая папка документов, абсолютно ощущаемая ею кружка — всё это говорило о полной её материальности. О-ни не заостряла на этом внимание, потому что, всякий раз, когда она пыталась убедить кого-то в своей реальности, обычно в неё что-то швыряли. Получить в лицо кружку с кипятком — не то, что входило в её планы, будь бы у неё вообще какие-либо планы.
Кажется, пришелица чувствовала себя здесь как дома. Периферией взгляда Киригири зафиксировал, что она удобненько расположилась на его рабочем столе, разве что не легла и не нарисовала бабочку из бумаг. Хидео затянулся остатками сигареты и машинально затушил ее пальцами, уронив бычок куда-то на пол. Порывшись в нижнем шкафчике, детектив выудил оттуда недостающий компонент этого вечера – початую бутылку рома. Безрадостно поболтав содержимым, он ливанул хорошую порцию в свой чай. Алкоголь никогда не приносил должного результата, даже “разносящееся по жилам тепло” – часто описываемый окружающими эффект – Киригири сам лично никогда не испытывал. Но продолжал пить в устоявшейся ложной уверенности, что когда-нибудь да сработает. Когда-нибудь и его это проймет.
– Нисколько не сомневался, – бесцветно ответил Киригири чашке. Чашка лукаво подмигнула детективу сладковатым ароматом рома в стынущем чае. Он все еще полагал, что ситуация рассосется как-нибудь сама собой, раз уж ему до этого дела нет никакого. Поэтому пауза в несколько минут между компонентами этого абсурдного диалога воспринималась как само себе разумеющееся. Но какой-то участок мозга все равно на автомате анализировал ситуацию, такие уж они, профессиональные привычки, въедливые. Хидео мог поклясться всей своей депрессией, что запирал этой ночью дверь на замок, а копия ключа осталась только у помощницы. А створка этих конкретно окон была сломана еще два года назад и не открывалась больше, чем сейчас.
А нахалка все же противоестественным образом сидит и спокойно попивает заваренный для нее чаек, все еще как у себя дома.
Киригири уронил голову на стол в продолжающемся еще с ванной отчаянии. Его измученный тайнами мозг отказывался работать, мазохистически наслаждаясь сотворенным им же самим безумным раздвоением. Она просто не могла существовать, утверждала одна часть. Но тем не менее она здесь есть, пьет твой чай, сидит на твоей мебели и двигает твой мусор, всячески подтверждая свою реальность. На всякий случай Хидео приложился о столешницу еще раз. Просветления не наступило. Устало вздохнув, детектив перекатился на щеку. Медленно перевел сумрачный взгляд с кружки “ень веселый” на расположившееся неподалеку белое бедро.
В этот кабинет уже несколько лет ходили странные личности и предлагали ему решить витиеватые задачки. И все они требовали от Киригири то каких-то свидетельств, то что-то найти.
– А тебе что? Одежду?
В картине восприятия О-ни появились новые элементы. Сначала бутылка — визуальное изменение, потом звук выкручивания пробки и бульканье — звуковое изменение, после в воздухе появился ощутимый запах алкоголя. Она была бы готова к тому, что в картине восприятия появится нож и пистолет, в этом городе достаточно оснований, чтобы иметь всё это в нижнем шкафчике, а потому была готова к ранению в любую доступную человеку часть себя. Хотя, алкоголь тоже сойдёт. Он, правда, разрушает совсем другое.
Жаль было то, что сигарета закончилась, возвещая о том, что сидят они тут около минуты. И этот человек всё ещё не сделал того, что обычно люди делают, увидев её. Для существа, имевшего опыт уничтожения (опять же, не смерти) таких масштабов, удивиться — слишком нетривиальная задача. Он её удивил. Естественно, она остаётся.
Странно только, что он сам в этом не сомневался.
О-ни, допившая так и не успевший остыть чай, с грохотом поставила чашку на стол и задумалась. С таким же глухим звуком на стол приземлилась чужая голова, будто человеку посрезали все ниточки или, на худой конец, убрали из тела все кости. Все, кроме черепной коробки, иначе звук был бы немного другой.
О-ни потянулась вперёд, чтобы рассмотреть спину человека. Ничего, кроме новой порции картинок "спасибо, что не из базового каталога".
Так получилось, что именно тогда, когда О-ни поняла, что визуальный осмотр не решает вопрос поведения человека, он задал вопрос, заставив её отвлечься от выяснения того, в чём конкретно эта человеческая особь уникальна.
А так же заставив рассмеяться, как если бы вместо тривиального вопроса прозвучал какой-нибудь особенный анекдот. Тот, который может развеселить даже её.
Смех О-ни продлился недолго — до тех пор, пока она сама не поняла, что смеётся, и не захлопнула рот, переваривая случившееся.
— Не сейчас. — чем более конкретные вопросы ей задавали, тем абстрактнее становились её ответы. Она так давно не беседовала ни с кем, не чувствовала запаха сигарет, не сидела в лаборатории, к которой, видимо, испытывала какую-то привязанность, раз только после изгнания перестала восстанавливать своё тело там, а не в том месте, где застигло её очередное разрушение тела.
О-ни нравилось происходящее. Слишком нравилось, чтобы её волновала собственная одежда, брошенная у мусорных баков.
Интерес возрос сразу на несколько порядков, настолько захлестнув голову, что О-ни, надёжно придавив его к столу ещё больше, уперевшись для этого ладонями в выступающие лопатки, наклонилась поверх и провела языком по линии позвоночника. Любой другой почувствовал бы чистую кожу и привкус воды.
О-ни почувствовала сверх этого кое-что ещё.
— На вкус — как тайна. — пришелица выпрямилась, перестав вдавливать хозяина жилища в стол, и чуть сдвинулась на случай, если он решит резко подскочить. И правда, тайна. Как ей, знавшей едва ли не все доступные вещи и кое-что сверху, может быть что-то неизвестно?
Как, скажите на милость, у человека может быть вкус того, чего в этом мире нет — иначе бы О-ни сама имела другой состав?
Противоестественно. Как будто два мира провели весёлую ночку и выплюнули утром вот это. Если он не боится её по этой причине, то, конечно, всё встаёт на места — О-ни даже захотелось кулаком о ладонь стукнуть, но порыв сошёл на нет мгновенно, — пусть и убавляет интерес. Хотя, учитывая, что его существование интересно само по себе...
Да, она точно остаётся.
— Буду здесь, пока не надоешь. — подвела итог О-ни. Из жалости к хозяину дома, обычно свои изыскания она оставляла при себе, заставляя окружающих трястись от ужаса и отвращения. Для этого человека, пожалуй, можно было побыть жалостливее, раз он сам по себе не то, что должно существовать. — Мне ничего не надо, просто скучно.
Киригири невольно вздрогнул, когда приглушенные звуки диалога и заоконного шума взрезал громкий смех. Детектив поднял недоуменно брови. Он сказал что-то забавное? Ей не нужна одежда?
Ей и правда не нужна одежда. Подтверждение тому он быстро получил, вместе с внезапным давлением на свой череп. Женщина придавила его собой, да так, что через смещенное вбок лицо стало трудно дышать. Похоже, для нее не существовало такого понятия как личное пространство. Более того, чем меньше дистанция, тем... как это лучше назвать? интереснее? Теперь она украла остатки личного пространства, которые у Хидео оставались. Он ощущал ее теперь не только зрительно и при помощи слуха, к ним еще убедительно прибавились запах и… осязание. Киригири пробил озноб, как только язык пришелицы коснулся его шеи. В мгновение он ощутил каждую клеточку своего организма, наполнившиеся отвлекающим мышление покалыванием. Сидеть резко стало еще менее удобно.
И если тело среагировало совершенно естественным в этой ситуации образом, разум Хидео все еще отказывался принимать реальность. Киригири отлепился от стола как только ему позволили это сделать и уставился на девушку недоверчивым взглядом, совершенно точно понимая, что еще несколько минут проведет сидя на этом стуле, пока от последствий провокации. Он даже украдкой постучал кулаком по эрекции, чтобы быстрее успокоиться. Кто тут еще чертова тайна – пробирается в дом, ведет себя совершенно… фамильярно. Хотел бы он знать, как она сюда попала, но интуитивно почувствовал – если он будет спрашивать напрямую, то не получит никакого достаточно удовлетворительного ответа.
Ладно, а теперь резкий вздох. Выдох. В растекающуюся по мозгам апатию вклинились нотки раздражения. Инцидент будто растормошил детектива, заставив того размышлять. Смириться с вторженкой – даже в таком обнаженном виде – было гораздо проще, чем придумать, какой смысл это имеет для Киригири. А придумать что-то стоило, иначе она грозилась не ровен час и прописаться в его офисе. Его уже и в ранг личных развлечений записали.
Хидео закурил еще одну, последнюю в пачке, сигарету, пасмурно осматривая девушку.
– Здесь тоже скучно, – изрек Хидео после очередной длительной паузы. – Я детектив. Не знаю, чем эта работа может привлекать красивых голых девушек, но если хочешь – оставайся. Я-то что.
Детектив, наконец поднявшись со стула, с достоинством пересек комнату мимо девушки, привычно натянул уличный плащ и ботинки. Замер на секунду.
– Схожу в магазин за сигаретами, – Киригири не понял, зачем он вообще объясняет свои намерения пришелице, поэтому дальнейшие комментарии оставил при себе. Не оглядываясь, детектив подцепил связку ключей и вышел из дома. Ближайшая стена дала Киригири опору, чтобы он мог облегченно выдохнуть и не упасть при этом. Только сейчас он заметил, в каком неявном напряжении пребывал все это время.
Отредактировано Kirigiri Hideo (23-05-2018 01:09:01)
Казалось, что О-ни резко стало не до него. Теперь она сидела, болтая ногами, иногда поднимая одну повыше, удерживая её в воздухе и разглядывая ногти, под которые успело набиться грязи. Она рассматривала свою ногу так, будто во всём мире не существовало ничего, кроме этой ноги, а сама О-ни была рождена для разглядывания собственной ноги. Правда, это именно что казалось. Разум О-ни всё ещё вертелся вокруг вкуса, который принёс больше вопросов, чем ответов. Сложно? Да, пожалуй.
Но, когда её вечно скучающую сущность заставляли думать, это было в тысячу раз лучше приятного щекочущего холодка, когда она вламывалась в чужие дома. Последний, признаться, уже успел притупиться настолько, что почти не ощущался.
О-ни повела плечами, словно стряхивая это чувство возбуждённого интереса и уставилась на задранную правую ногу. Она чувствовала недоверчивый взгляд, чувствовала чужие движения и всё остальное — могла предугадать, по крайней мере. Не могла только понять, почему существует такой человек.
Или существо.
О, нет, она не была настолько наивна, чтобы не понять, каким именно путём берутся такие дети. Физиологические пути решения вопроса были ясны, как день, вопрос был в морали и мироустройстве. С этим вопросом ей ещё предстояло разобраться, а пока — пока можно и ответить на чужое утверждение.
— Не работа. Ты. — О-ни продолжала держать ногу на весу, но теперь, изогнувшись, она ещё и старалась смотреть на детектива через плечо, от чего заболело сразу всё. — Хочешь, я буду твоей помощницей?
Нога сильнее всего напомнила о себе тупым нытьём в мышцах, и О-ни опустила её, перестав болтать второй. Вместе с этим, так совпало, подскочил с места её человек. О-ни не спешила выбивать из него ответ на своё предложение, а потому не останавливала, только мельком отметив, что страх явно проиграл возбуждению.
Всё равно она не предлагала, она утверждала.
— Сходи. — бросила О-ни, слезая со стола. — Если ты не вернёшься, я утащу все твои штаны, и тебе придётся отыскать меня, чтобы их вернуть.
Она прекрасно знала, пожелай человек обернуться на этот глухой голос, он увидит рогатый силуэт на фоне окна, не столько красивый, сколько угрожающий. За невинной угрозой стояло что-то большее, чем просто шутка. То, что О-ни ведёт себя хорошо, не обязывает её вести себя хорошо и дальше, если с её пожеланиями не будут считаться. Человеку, возможно, ещё предстояло это узнать.
Но пока она просто предупреждала.
Проводив взглядом захлопнувшуюся дверь, О-ни вдруг подумала, что человеку стоило надеть штаны.
А потом — принялась вытряхивать из шкафов и стола всё содержимое, как ребёнок, которого оставили без присмотра.
О-ни успела вытряхнуть все папки из шкафов, разложить первый ряд вокруг стола небольшим полукругом, потом начать складывать поверх второй — наклон заставлял их скатываться, и О-ни, не пожалев ни минуты, переделала полукруг так, чтобы папки стояли, а не лежали. Так вышло даже лучше.
Вопрос второго ряда всё равно оставался самым животрепещущим, но О-ни успела поставить где-то пять папок сверху. Вокруг уже лежало несколько листов, выпавших из папок, шкафы жалобно распахнутыми дверцами укоряли гостью в нарушении порядка, очередная папка обрушила часть сегмента, выстроенного О-ни, но она, ведомая упрямством, продолжила постройку.
За то время, пока она была здесь, рога успели подрасти как минимум на пару сантиметров, расширившись у основания, и теперь выглядели почти грозно.
Чем больше она ждала, тем больше её это раздражало.
Ближайший комби-стор находился в соседнем доме, и обычно у Киригири этот путь – дойти, схватить с полок более-менее знакомые пачки чего-либо съедобного, притащить все обратно – занимал около пяти минут. Сейчас детектив потратил на весь маршрут не меньше двадцати. Во-первых, из-за того, что шел заплетая нога за ногу, только в пути заметив отсутствие на себе штанов. Это не было проблемой, его плащ доставал полами практически до щиколоток, поэтому так можно было ходить хоть на постоянной основе. Во-вторых, еще и в магазине долго стоял возле продуктов, заторможенно размышляя, надо ли ему что-то дополнительно.
И обратно он пошел не сразу. Остановившись возле пятнадцатиэтажного офисного здания, которое теперь служило ему домом, Киригири несколько минут стоял, запрокинув голову. В голову лезли только самые безрадостные мысли. Детектив бросил пакет из магазина возле подъезда, поднялся на крышу – с такой позиции запрокидывать голову и любоваться световым загрязнением Каракуры было даже проще.
Если бы кто-то выглянул в этот момент из окна, то увидел бы пролетающий мимо большой камень обернутый в плащ.
Никакого эффекта.
Хидео отколупал голову от привычной уже ямки в асфальте и, даже не потрудившись отряхнуться от грязи и влаги, начал подниматься на свой этаж, не забыв прихватить с собой свои покупки.
Бесшумно отворив дверь, Киригири зашел в квартиру с большим пакетом в руках. Мимо лица детектива пролетел листок, который тот на автомате перехватил. “Отчет о месте происшествия. Каракура, Накайоко 3-1-3. Дата…” Ого, бумаги трехлетней давности! Обычно архивами занималась его помощница, но, похоже, с текущего момента у него завелась новая. И честно сказать, делопроизводство было не ее коньком. Круг из папок выглядел даже несколько оккультно, если посмотреть на него сверху. Особенно в сочетании с изменившимся видом пришелицы. Киригири определенно не замечал ранее этих рогов у нее на голове, выглядели они довольно угрожающе. Хидео тоскливо сгорбился – и все еще, он надеялся на более обычное происхождение этой девушки, но с рогами подобное не увязывалось однозначно.
Хотя бумажку, которую Киригири все еще сжимал в руке, выловил удачно – сверху красными чернилами было выведено “Вернуть в полицейский участок №…” Так что Хидео начал сомневаться, что и у Тайо ведение документации было сильной стороной. Но и сам он не был фанатом бессмысленного бумагомарания.
Детектив негромко хмыкнул, затолкав бумагу поглубже в карман плаща. Сполз по стенке прямо у входа, сбросив ботинки, и начал сосредоточенно рыться в пакете. По итогам оттуда извлечены: два онигири с рыбой, несколько обаняки с начинкой из адзуки, упаковку умэ-боши, двухлитровая бутыль первоклассного виноградного сока. Фастфуд настоящего детектива.
Отредактировано Kirigiri Hideo (28-05-2018 23:05:08)
О-ни дёрнулась, когда распахнулась дверь, хотя учуяла запах и услышала шаги ещё тогда, когда хозяину жилья оставалось пройти половину лестничного пролёта до двери. Даже стала немного похожей на зверя, которого застали врасплох, и он ещё не знает, броситься ему от или на. Конструкция, выстроенная ею из папок, потеряла как устойчивость, так и всякий смысл в глазах её создательницы, и, обречённо сложившись в нескольких местах, обрушилась на пол, но О-ни даже не шелохнулась, напряжённо разглядывая картину под названием "возвращение домой".
Уныние, исходящее от хозяина квартиры, можно было в воздухе рукой пощупать, возможно, даже попробовать на вкус, а, если воздух не подошёл бы, то можно было съесть кусок хозяина квартиры, он наверняка им пропитан по самую макушку. Если её ждёт такое же через пару миллионов лет, бессмертие становится ещё отвратительней. Остаётся надеяться, что за пару миллионов лет она рехнётся окончательно, и её перестанет всё это волновать.
О-ни двинулась вперёд прямо так, на четвереньках, переползая через папки, сминая листы отчётов и безнадёжно портя документацию. Боли от того, что пара острых углов папок воткнулась ей в колени и бёдра при неосторожном продвижении вперёд, она почти не ощущала — просто со временем это притупляется. Она добралась до сидящего с едой детектива, чтобы обнюхать его со всех сторон, пощупать край пальто, задумчиво посмотреть на собственные пальцы и сделать вывод:
— Пахнет асфальтом.
Она его не то что бы в чём-то уличала, просто констатировала факт. Воняло пылью от асфальта, цепкие пальцы умудрились найти пару сероватых крошек весьма однозначой принадлежности — что нужно ещё?
На этом выводы были закончены, и О-ни улеглась на чужие колени — точнее, где-то между, уткнувшись лицом в воняющее асфальтом пальто и оставив большую часть тела лежать прямо на холодном полу. Потому что помимо асфальта она могла учуять застарелый запах сигарет, напоминавший о месте, в которое ей пока дорога закрыта. Не ностальгия, нет — дело привычки. Все к чему-то привыкают.
Нельзя привыкнуть только к тому, что в каком-то из миров тебе жизни спокойной не дадут, пока не забудется со временем, на что они там обиделись.
Её рога, наверно, давили куда-то в живот или под рёбра. О-ни было всё равно.
— Интересно, кто тебя сделал. — едва ли он разберёт, что она там бурчит прямо в пальто. О-ни разговаривала сама с собой, даже не задавала вопрос, просто говорила в пространство монотонным голосом. Если бы говорила с ним, выбрала бы слова к месту: "родил" там или "выносил". Или "как это так вышло". — Интересно, когда ты мне надоешь.
Вы здесь » Bleach. New generation » Флешбэк » Уноротс ут оп.
