Часть первая. Путь к решающей битве.
***День первый***
Комамура Тогоро с усталым вздохом опустил клинок. Который раз уже он пытался заговорить со своим занпакто, чтобы вызвать того на поединок и решить, наконец, вопрос о банкае. И который раз получал обескураживающий ответ. Во всей литературе о занпакто, перечитанной досконально, говорилось, что занпакто должен драться с хозяином, чтобы тот, победив, был способен высвободить банкай. Фиг вам. Куджира наотрез отказывался сражаться, мотивируя это тем, что Тогоро «не готов еще к такой силе». Ага, как же. Не готов... Уже сколько лет он тренировался, тренировался и тренировался почти что без отдыха. Дрался, не жалея шкуры, с настоящими Пустыми и своими сокурсниками по Академии. Куджире все это было по барабану. Не готов – и все. Безо всяких объяснений. Мысли, что кит обиделся, были явно безосновательны. Шикай призывался без проблем и отлично работал...
Тогоро пробовал обращаться к старшим. Старшими для него были двое – отец и его лейтенант, Иба-сан. Вот и сейчас, когда Саджин ушел в обходной патруль со вторым взводом, младший Комамура направлялся к лейтенанту, примостившемуся под деревом во дворе отряда. Нет, не под сакурой – это все же не шестой, а седьмой. Да и не любили сакуру ни Комамуры (оба), ни Тетсузаемон. Зато последний любил саке, к которому сейчас упоенно прикладывался. Начало их диалога было уже отработано до автоматизма... Иба оторвался от фляги и махнул Тогоро рукой, указывая на место рядом с собой.
-Садись, садись, постреленок... Будешь?
Тот в ответ покачал головой – вкус саке он ненавидел до тошноты. Организм попросту отказывался принимать алкоголь, так что хочешь или нет, пить не будешь. И лейтенант это прекрасно знал... просто его собственная внутренняя совесть обязывала предложить собеседнику-мужчине саке, даже если он наверняка откажется.
Иба положил фляжку рядом с собой и обратился к воздуху перед собой:
-Опять не вышло?
Молодой волк грустно кивнул, растопырив уши в стороны, что означало печаль:
-Опять.
Лейтенант сделал большой, смачный глоток, засунул руку в карман, пошарил там и извлек на белый свет весьма побитое жизнью яблоко.
-На хоть, съешь. Ну и занпакто у тебя, постреленок.
Тогоро не обижался на такое обращение. Сколько лет он прожил у матери лейтенанта... да и называл его втихаря «дядюшка Иба», посмеиваясь про себя. Яблоко в один укус исчезло в пасти.
-Пойдем, что ли, помашем железяками, - Тетсузаемон поднялся с места и дотронулся рукой до рукоятки кинжала. А почему бы и нет? Отец вернется не раньше вечера, брат в Академии на дополнительных курсах... Тогоро вскочил на ноги и шутливо отсалютовал, засунув плохое настроение куда подальше:
-Всегда готов, Иба-сан!
Лейтенант кровожадно ухмыльнулся, а через мгновение послышался звон столкнувшихся клинков и вопль Тетсузаемона:
-Флягу, флягу не задень! Вот черт мохнатый... А ведь подарочная была! Ну, держись...
Удар следовал за ударом, блок за блоком. Реяцу на минимуме – какой в ней толк? Сейчас его духовная сила уже была выше, чем у отца. Научиться бы еще ей управлять... как известно, лучший способ для этого – хорошая тренировка на точность движений и глазомер.
Тренировку, которая постепенно переросла в полноценный дружеский махач, в котором Комамура дрался против лейтенанта и ёнсеки, присоединившегося спонтанно под молчаливое одобрение участников, прервал громкий голос:
-Сообщение для шичибантай-тайчо и шичибантай-фукутайчо! В связи с изменившимся графиком дежурства отрядов плановые отпуска капитанов и лейтенантов начнутся и закончатся на две недели раньше.
Курьер первого отряда ушел в шунпо, даже не удосужившись поднять глаза и посмотреть, слушают ли его. Вопиющая беспардонность... и ведь ничего не сделаешь халатной личности – потом по хвосту получать будешь от самого соотайчо...
Хотя, по сути дела, злиться было не на что – в этот раз курьер принес действительно хорошую новость. Тогоро ждал отцовского отпуска... по сути дела, с самого конца предыдущего. Почему? Ответ простой. За этот отпуск он успевал научиться большему количеству полезных вещей, чем за весь прошедший год в Академии. И к тому же, нет другого такого удовольствия, как месячный поход куда-нибудь очень далеко в обществе отца. А в этот раз ему есть что показать Саджину. Эх, был бы еще банкай... Ладно, не все сразу, в конце концов. Он и так в последний раз не рассчитал силу и опрокинул отцовский банкай, когда тот отвлекся. С Тенгенмью-то ничего плохого не случилось, а вот с тем местом, куда он приземлился... короче говоря, Куукаку Шиба была очень недовольна. А когда старшая Шиба недовольна, даже Комамуре Саджину покажется слегка не по себе.
В таких-то вот веселых мыслях и прошел остаток дня. Брат прислал сообщение адской бабочкой: «остаюсь в общежитии на ночь, буду завтра утром». Тогоро отправил ответ, в котором сообщил новость и покачал головой. Брат расстроится – он не увидит отца весь следующий месяц. Саджин пытался уделять внимание всем своим разномастным детям, но при всем желании он мог передать «все, что умел» только родному сыну. Младший волк об этом знал, но все равно было на редкость обидно.
«О чем задумался, Хозяин?» - о. Ну надо же, проснулся, наконец... Вовремя, ничего не скажешь. Тоже мне, утопитель-всего-чего-можно.
-О тебе, Куджира, о тебе.
-Ты сам поймешь, о чем я тебе говорил, когда придет час, - бархатистый, мощный бас занпакто раздавался в голове, будто в пещере, - будет время, и поймешь.
Тогоро хмыкнул недоверчиво, но промолчал. Голос меча исчез, вернув мысли в обычное состояние. Привалившись к тому самому дереву (это был тополь, разъяснил ёнсеки, увлекавшийся бонсаем... который у него получалось растить, как у Тогоро танцевать «Лебединое озеро»), волк сидел и ждал отца, смотря в небо на потихоньку загоравшиеся звезды. Сон пришел незаметно, и вернувшийся Комамура Саджин нашел мирно спящего под тополем сына. Покачал головой, поднял Тогоро и, не разбудив, отнес в собственный кабинет, где и уложил.
***День второй***
Если ты – сын Комамуры Саджина, то будь любезен в семь утра быть на ногах, собранным и полностью готовым отправляться в путь. Где бы тебя не застукало это самое утро, пусть даже в наглухо закрытом капитанском кабинете. У двери стражник, который очень удивится, выйди кто-то из нее? Отлично, остается еще окно. Через окно Тогоро и вылез, переодевшись предварительно из неудобной формы студента в плотный костюм, не сковывающий движения. Где-то на плацу Иба муштровал новобранцев. Отец сидел на бетонном блоке, валявшемся во дворе отряда с непонятно какой битвы, дожидаясь.
-Пошли. Задача первая – слинять из отряда и не попасться на глаза Зараки, - Комамура-старший весело фыркнул. Зараки он уважал за силу, но, с другой стороны, даже немного жалел. Ну не было у него волчьей силы воли, позволявшей в любое время погасить желание подраться, что поделаешь. Таким уж уродился капитан одиннадцатого, и не дело отца и сына Комамура лезть в его дела. Но, с другой стороны, черезчур афишировать время своей отправки (Кенпачи-то пофигу, он не растреплет, а вот его «заплечных дел лейтенант» обладает слишком уж длинным языком) Саджин не хотел.
Опасаться было нечего. Обожающий битвы джуичибантай-тайчо, судя по колебаниям реяцу, сейчас тренировал своих офицеров. Тогоро с усмешкой покачал головой. «Не позавидуешь беднягам...» Он сам видел капитана Кенпачи только раз, когда тот зашел к отцу по каким-то своим, капитанским проблемам. И попал как раз на «тренировку воли», как это называл Саджин. Тренировка заключалась в том, чтобы столкнуть друг с другом свои реяцу, не отводя взгляда от противника ни на секунду. Зараки тогда одобрительно хмыкнул и пробурчал что-то вроде «Подрастешь, буду ждать.»
-Двинулись, - отец исчез в шунпо. Тогоро последовал за ним. Мысли от Кенпачи перенеслись к возможному банкаю оного, поблуждали по банкайной теме и вновь остановились на банкае собственном. Ничего нового на этот счет Тогоро сказать или подумать не мог. Материализовать Куджиру удалось уже давно, правда, занпакто требовал это делать только вдалеке от населенных пунктов. И правильно, учитывая гарантированное затопление минимум гектара. Это минимум, а отличником контроля реяцу Тогоро никогда не был. Вот так вот, раскладывая мысленный пасьянс, Комамура-сын и не заметил остановившегося Комамуру-отца. Результат предугадать несложно, и он был плачевным. Саджин как раз закончил по солнцу определять текущее время, когда его с двадцатиметровой высоты сбило на землю. Минуты полторы заняли семейные разборки, в ходе которых Тогоро совершенно четко себе уяснил плюсы поддержания необходимой дистанции.
Летели они, как выяснилось, полтора часа. Хоть и с небольшой скоростью – очень небольшой – но сейчас находились в пятидесяти стандартных духовных милях от границы Руконгая. Что само собой означало опасную зону – здесь Пустые могут гулять как у себя дома, а дежурный взвод шинигами сможет подойти только минут через сорок, да и то не факт. Но, несмотря на опасность, Саджин решил устроить сыну тренировку. По рукопашному бою. Тогоро было все равно – тренировка, так тренировка. Повинуясь приказу, Комамура-младший выбрал дерево потолще и врезал по коре тыльной стороной предплечья. Вековой ствол треснул, дерево медленно, с громким треском, накренилось и повалилось на землю. Достаточно гордый своим успехом, Тогоро повернулся к отцу... который сокрушенно покачал головой, подошел к валуну, украшавшему поляну, и повторил маневр. От вспышки реяцу у молодого волка зарябило в глазах – камень вздрогнул и разлетелся на мелкие кусочки. «Вот ЭТО сила... Выходит, все, что я видел до сих пор – всего лишь забава для маленьких детей...» Одним касанием, без оружия, отец уничтожил камень. Сработало с камнем, значит, сработает и с врагом... Сделав еще несколько ударов – к чести Тогоро, у него получились получше, - волки продолжили путь вдаль от Руконгая и Сейрейтея.
Во второй раз они остановились уже ближе к вечеру. Обычно отряды патрульных шинигами на ночь зажигали костры... сейчас это не было нужно. Оба Комамуры и так прекрасно видели ночью, а нехватки тепла не испытывали. Вот тогда-то и состоялся разговор, который впоследствии спасет жизни обоих. Начал его Тогоро.
-Саджин?
Они оба называли друг друга по именам, когда оставались наедине. Для волка слова «отец», «сын» непривычны, как и суффиксы после имени. Да, они привыкли, но друг с другом общались только так. Саджин сонно откликнулся:
-Ум?
-Как ты достигал банкая? Если не секрет, конечно...
-Не получается?
-Да.
-Не секрет, конечно... хотя об этом обычно не говорят. Мне было не занимать самоуверенности, и Тенген сбил с меня спесь, прежде чем дать мне банкай. Обычно шинигами сражаются с занпакто. Вот и у меня было так же.
-Но... Куджира не хочет со мной сражаться. Да это и было бы затруднительно. Что мне делать?
Отец пожал плечами, как бы говоря: «твое дело, ничего обещать не могу».
-Занпакто – часть твоей души всего лишь. Узнай, чего твоей душе не хватает в первую очередь, тогда решение придет само собой, - и добавил, поворачиваясь на бок и опуская голову на руку, - только помни, чему я тебя учил. Не отступай. Не отводи глаз.
-Я чувствую страх, когда дело касается чьих-то жизней... это же неправильно, так?
-Неправильно было бы, если бы ты сейчас сидел дома. А страх... страх присущ каждому живому существу. И мы – не исключение.
-Зараки?
-Даже он. Спроси у Зараки, чего он боится – пошлет тебя куда подальше. Но он боится – боится потерять своего лейтенанта. Боится стать слабее. Каждый боится чего-то.
-Саджин... а как поступить со своим страхом?
-Тебе видней. Старайся не забывать, кто ты есть и что ты должен сделать. Больше ничего посоветовать не могу... Я спать. Через два часа меняемся.
Отец завалился спать, а Тогоро сидел, положив на плечо меч, и слушал лес, размышляя попутно над словами Саджина. Толку в размышлениях было мало, как и пользы. Ночь, которую они менялись через каждые два часа, прошла без приключений, если не учесть маленького змееподобного Пустого, коего Саджин просто раздавил кулаком. Должно быть, тварюшка не успела даже в Уэко Мундо побывать, настолько была хилая.
***День третий***
Саджин растолкал сына в четыре утра. В ответ на невысказанный вопрос о собственном умственном здоровье отец просто указал куда-то за стену деревьев. Следующий миг принес поток реяцу, мгновенно все разъяснивший, и через пару секунд шинигами уже летели в шунпо над кронами. С воздуха Тогоро разглядел Пустого. «О-ой-елки-моталки...» Это была тварь, похожая на огромную, распластавшуюся по земле медузу. И земля под ней, казалось, кипела слизью. Зрелище было отталкивающим и, чего скрывать, пугающим. Но голос отца внес ясность в мысли.
-Того! В линию!
-Понял.
Два шинигами развернулись в воздухе и, резко увеличив скорость, спикировали на тварь друг за другом.
-Тодороке, Тенген!
По твари пробежала змеящаяся щель раны, из которой хлынули рекой кровь и зеленая слизь. Саджин отвернул в сторону, давая возможность сыну завершить дело.
-Кобосу, Куджира.
Тварь развалилась надвое и взорвалась фонтаном из коктейля двух вышеупомянутых малоприятных жидкостей. Шинигами приземлились... вернее, хотели приземлиться. То, что сверху было похоже на слизь, вблизи оказалось миллионами таких вот маленьких змеек-Пустых. Саджин выматерился сквозь сжатые зубы. С его стороны было непростительной ошибкой не упомянуть сыну о ночном госте. Но сейчас это было уже ни к чему. В пару залпов кидо волки расчистили площадку для приземления и разогнали покров из дырчатой мелочи очередями Бьякураев и ударами реяцу.
-Готово, - Тогоро счастливо выдохнул. Бой закончен, а это всегда счастье. Но отец развеял это мнение, указав куда-то под покров леса. Пошарив взглядом в том направлении, Тогоро заметил легкое шевеление кустов, и уже хотел сжечь их залпом, думая, что там прячется кто-то из выживших, когда сверху поднялась совершенно человеческая голова.
-Мы тебя не обидим. Выходи.
На обожженную землю вышла девочка лет двенадцати с виду. Шинигами переглянулись между собой, вопрос «что здесь делает ребенок» повис в воздухе. Впрочем, девчонка сама разрешила задачу:
-Идем! Я покажу вам деревню!
Путь оказался недолгим, минут десять. За барьером из довольно примитивного кидо стояли несколько десятков покосившихся, но все еще достаточно крепких домов. Девочка подбежала к барьеру, несколько раз ткнула в него пальцем, и там открылся проход. Пропустив всех троих, дверь закрылась... и в один миг отец и сын оказались окружены кольцом из самого разнообразного оружия. Тут и древние, проржавевшие копья, и мечи поновее, и даже пара-тройка асаучи. Саджин молчал. Тогоро, которого все это оружейное собрание больше рассмешило, чем испугало, с молчаливого разрешения отца начал речь.
-Спокойно. Мы шинигами из Сейрейтея, проводники душ. Комамура Саджин и Комамура Тогоро. Мы не несем вам никакого вреда...
Со всех сторон послышался приглушенный и постепенно нарастающий шепот. Оружие начало медленно, неуверенно опускаться. Из толпы (хотя какая там толпа... человек двадцать, не больше) выступил старик лет семидесяти с виду. Он задал вопрос, от которого у Тогоро шерсть от удивления встала дыбом, хотя он и научился подавлять изначальные инстинкты раньше, чем говорить.
-Сейрейтей? А разве война закончилась?
Первой мыслью было то, что речь ведется о Зимней войне, поэтому язык рефлекторно выдал:
-Закончилась.
-А мятежники? Уничтожены?
Тут инициативу в свои руки взял Саджин, видимо посчитав, что ему по старшинству положено вести переговоры, принимающие серьезный оборот.
-Частично. Частично забаррикадировались в Уэко Мундо.
-А кто стал новым Главнокомандующим?
После этого вопроса из глотки Саджина вырвалось сдавленное рычание – любых поползновений на очернение имени Соотайчо он не выносил. Потому ответил Тогоро:
-Ямамото Генрююсай – наш главнокомандующий. Уже более трех тысяч лет.
Люди отшатнулись, шепот перешел в громкое обсуждение. Старик, по которому было видно, что он с трудом сдерживается, сглотнув, задал еще один вопрос:
-Какой сейчас год от основания Пяти Кланов?
-Восемь тысяч двести тридцать четвертый.
-Получается, что... Наше летоисчисление остановилось три с половиной тысячи лет тому назад?
Шичибантай-тайчо кивнул.
-Получается, что так.
-Я не знаю, как вас просить об этом. Я – последний оставшийся здесь в живых шинигами, способный высвобождать духовный меч. И у меня не хватит сил... Защитите деревню!
Часть вторая. Делать. Или не делать. Не пробовать.
***День четвертый***
Эту историю им рассказал старый шинигами, который уже едва на ногах держался от усталости, накопленной за несколько столетий. Деревня эта существовала со времен становления главнокомандующим Ямамото Генрююсая. Вернее, тогда это была не деревня, а небольшой город. Город, в который из Руконгая ушли те, кому не за что было воевать, и который порвал всякие связи со внешним миром. Шло время, город вымирал и превратился в деревню. На данный момент там насчитывалось человек восемьдесят жителей, из которых только три десятка были мужчинами, способными хоть как-то держать оружие. Среди них было четверо шинигами с нераскрытым потенциалом. Старик был последним оставшимся, кто знал немного кидо и мог высвобождать свой занпакто. Так время и текло... а потом пришел этот Пустой. Тварь родом из Уэко Мундо вышла из своего мира уже как следует отъевшейся. И начала делиться. В результате сейчас лес во всем районе был уже полон Пустых. Их было два типа. Большие, размером с Меноса Гранде, несли в себе миллиарды маленьких, которые и представляли основную опасность, растекаясь по земле сплошным ковром и пожирая все на своем пути.
-Саджин, мы можем оповестить Сейрейтей?
Волк только покачал головой. Оповестить своих... можно, конечно, было. Только вот что сказать этим людям? Они скорее примут смерть, чем пойдут обратно в вечную войну Общества Душ.
-Нет. Справляться придется самим.
Они лежали в тени здоровенного дерева и в очередной раз обсуждали свои дальнейшие действия. Получалось не очень хорошо. Попытки «прощупать» окружающий деревню мир принесли очень неприятный результат – лес просто кишел темной реяцу. Враг готовился, зная, что появились сильные враги. Должно быть, тогда они кого-то все же упустили.
-Тогда что будем делать?
Саджин пожал плечами и бросил только одно слово, которое потом определит сущность их жизни:
-Как, что? Стоять.
На этом разговор был исчерпан. Волки надолго замолчали, каждый думая о своем. Тогоро размышлял о грядущей битве, как он понял, с очень серьезным врагом. Что скрывать, его охватывала радостно-волнительная дрожь, когда он представлял себе это событие. Они с отцом на пару часто дрались с Пустыми и дважды даже рубили Меносов. Но драться вдвоем против целой армии – это уже слишком. Но младшего Комамуру это не сильно смущало – он был всего лишь студентом и плохо понимал, какого это, драться всерьез и всерьез проигрывать.
А Саджин... Саджин вообще толком ни о чем не думал. Он знал, что придется стоять до последнего, и далеко не факт, что они переживут эту битву. Но это извечный долг шинигами – защищать души от Пустых. В отличие от того же Куросаки, по малолетству упивающегося этим долгом, Комамура просто знал, что шага назад не сделает. Никогда.
Первым под деревом задремал разморенный полуденным солнцем Тогоро. Отец присоединился к нему еще через час. Им ничего не оставалось делать. Только ждать. Младший волк очнулся в собственном внутреннем мире. Привычная картина – размеренный бег океанских волн, размеренные взмахи хвоста Куджиры, вспенивающие воду «за кормой». Только на горизонте проходила по небу узкая черная полоска. Пока узкая. И занпакто направлялся прямо к ней.
-Куджира, это же буря. Куда ты несешься, поворачивай!
Гулкий голос Кита раздался откуда-то снизу:
-Не могу, Хозяин. Я твой занпакто. Это твой внутренний мир. И лишь ты волен здесь что-то менять. Стань моим настоящим хозяином, и я смогу пройти эту бурю. Не станешь – и мы умрем. Оба. Это вечное течение времени, и этого не избежать.
Тогоро выкинуло в реальный мир резко, будто от кошмара. Он тяжело дышал, глядя на потолок хижины, где в данный момент и находился. «Саджин перенес меня сюда? Значит, уже вечер...» - последние слова прорвались наружу.
-Не угадал, сынок. Уже наступила ночь. Тебе приснился кошмар?
Шинигами повернулся. В углу, на циновке, сидела старушка. Древняя, наверное, как сам мир.
-Да, хозяйка... Приснился. Ничего, скоро успокоюсь.
-А стоит ли? – зеленые глаза волка встретились с маленькими, близоруко прищуренными глазками старой женщины.
-Что вы имеете в виду?
-Кошмары никогда не приходят просто так, сынок. Подумай о нем. Вспомни, что видел, и реши, что стоит изменить здесь, чтобы он не повторился. А иногда кошмар приходит как предупреждение...
Он откинул одеяло и поднялся на ноги. Слова старушки были тем самым, что он думал сам. Если бы это еще помогало...
-Спасибо, хозяйка. Ну, я пошел... мне еще надо сменить отца. Ему тоже надо поспать.
Старуха смотрела вслед волку и только молча качала головой. А ведь когда-то, когда он только уходил воевать, она искренне верила, что это возможно – силой изменить жизнь к лучшему. С тех пор прошло много лет... очень, очень много. И что? И ничего. Ничего хорошего. Мир тот же, а может, и хуже. И еще этот... волчонок... так же идет воевать. Лишь ради того, чтобы она прожила еще несколько лишних дней.
***День пятый – начало.***
Опять кошмар. Они с отцом менялись уже несколько раз, и каждый раз Тогоро получал новый кошмар. И каждый раз этот кошмар был связан с водой. Вот и сейчас – огромная, сверкающая волна выросла прямо перед ним, накрыла, завертела, а дальше он уже не чувствовал ничего, кроме какой-то давящей, тошнотной, склизкой реяцу. Стоп. Реяцу?
-Подъем!
Тогоро рванулся с места. В целях экономии времени спали они уже одетыми. Куджира мгновенно оказался за поясом. Шинигами почувствовал. Эту реяцу нельзя было не почувствовать – наползающая, будто огромный зловонный сель. Из леса. Вдалеке уже виднелись огромные темные контуры – Пустые. Они были похожи на смесь медузы и улитки, и теперь, вытянувшись в цепочку, медленно ползли к деревне. А потом поползут к Руконгаю. А потом, может быть, и дальше. Хотя это вряд ли. Их там остановят. Или здесь – они двое.
-Они идут.
-Да... Теперь будем стоять.
Комамуру накрыла волна знакомой огненной реяцу, в воздух взлетели камни. Отец готовился к смертельному бою, в котором секреты уже были ни к чему.
-Банкай. Кокоудзё Тенгенмью!
Рванулась к небесам стена жара и дыма, когда закованный в черную броню огромный воин медленно поднялся с земли. Жители попрятались в деревне. Тогоро потянул из ножен занпакто. Битва начиналась.
Как выяснилось, «там» тоже не дремали. К воину потянулись яркие темно-фиолетовые лучи – «улитки» дали залп Серо. Их координация показывала – разум до сих пор один на всех. Взмах огромного меча уничтожил потоки разрушающей реяцу, не дав им добраться до деревенских щитов, кои точно бы не выдержали.
-Тогоро, защищай деревню. Я разберусь с ними.
Воин, повинуясь движениям Саджина, сделал шаг, еще один, размахнулся и мощной волной энергии напополам разнес ближайшую тварь. Еще взмах – и острие клинка воткнулось в тело другого монстра. После чего капитан одним быстрым движением оставил на нем борозду во всю длину туловища. Громадная «улитка» рухнула на землю, истекая кровью и слизью. Откуда-то сзади в Комамуру прилетело Серо, которое особого вреда броне банкая не причинило. Волны реяцу уничтожали кишащую внизу мелочь. Стоп. Серо? Сзади!?
Тогоро резко обернулся и обомлел – с тыла заходила другая цепочка. Неужели этим Пустым так нужна деревенька? Или им нужны отец с сыном? Нет, вряд ли... Тогда что? Но особо думать было некогда – фиолетовое сияние собирающегося Серо уже показалось в пастях тварей.
-Кобосу, Куджира!!
Удар собственной реяцу бросил младшего Комамуру вперед. Энергию полета он превратил в силу удара – и голова твари, подобравшейся к деревне на каких-то двести метров, развалилась надвое, а поток воды смыл хлынувшую слизь и пустую мелочь.
-Сойоказе!
В эту атаку, точнее, защиту, он вложил немало сил. Вихрь поднявшейся воды закрыл барьеры деревни от еще нескольких Серо. Одно преодолело защиту, оттуда послышался взрыв и чей-то полный ужаса вопль. Это доконало Тогоро. Он рванулся вперед, перехватив Куджиру одной рукой. Стиль Сокан делал свое дело, и твари дохли одна за другой, а заливавшая их трупы вода топила «начинку». И прошел бы этот маневр удачно, если бы Тогоро не отвлекся на врагов и не упустил из виду...
-Тогоро!!!
Оборачиваясь и смутно понимая, что уже поздно, он заметил что-то огромное, на фоне чего даже Тенгенмью казался относительно небольшим. Подробнее этот предмет рассмотреть Тогоро не успел – яркое Серо накрыло его с головой, вспыхнула резкая боль, а потом все чувства исчезли.
Он сидел на спине у Куджиры. Вокруг бушевали волны, а черное небо покрылось вспышками молний – занпакто плыл прямо в сердце бури. Каким-то седьмым чувством Комамура видел происходящее на земле. Видел собственное распластанное и обожженное тело, видел отца, залитого кровью не хуже, чем после Курохитсуги Айзена и ведущего неравный бой. И видел эту тварь, подбившую его. Громадный Пустой. Хотя, почему Пустой? Вон они, нормальные глаза. Арранкар. Черт знает какого ранга. В несколько раз больше банкая отца. Такой же медузоулиткообразный, за исключением почти человеческой головы. И из-под него течет слизь, слизь и слизь... эти мелкие Пустые. Отец не справляется. Он не может держать Серо, которыми поливает его арранкар, и при этом уничтожать приближающуюся к деревне – и к его, Тогоро, телу мелочь. Хотя... это не Серо. Это всего лишь Бала. Но уже на пределе того, что отец может выдержать... Губы Тогоро сами собой сложились в отчаянную гримасу.
***День пятый – конец.***
-Куджира! Верни меня обратно! Я еще могу драться!
-Не можешь, Хозяин – Кит отвечал с нескрываемой печалью, - Ты потратил почти всю свою реяцу. И так и не понял, кем должен стать. Я не могу дать тебе свою силу. Я не выполнил свою миссию. Так суждено, что мы должны умереть.
-Но... Я ведь еще могу их защитить!
-Не можешь, Хозяин. Прости. У тебя остался последний шанс спасти их и себя.
Как утопающий за соломинку, Тогоро схватился за этот шанс:
-Какой? Помоги, Куджира! Я не могу их там бросить!
Огромный кит начал медленно изгибаться. Когда Комамура понял, что он собирается делать, было уже поздно – Куджира нырнул. А над беснующимися волнами разнесся его глухой, раскатистый бас:
-Выживи в этом океане. Научись обходиться без меня. Тогда, и только тогда ты станешь достаточно сильным.
Следующий период жизни Тогоро был настоящим адом. Сколько прошло – минута, час? Вокруг ревели разом почерневшие волны, протаскивая его через все виденные кошмары – раз за разом. Намокшая шерсть и одежда тянули вниз. Дыхание постоянно перебивало, но этому он мог противостоять благодаря объему легких. Тогоро держался, насколько мог. Видение реального мира он давно уже потерял. Удары воды и реяцу, в которой он с трудом узнавал собственную, становились все сильнее – приближался эпицентр бури.
-Неужели ты настолько слаб, что не способен противостоять даже ярости собственного мира!?
-Ку...тьфу, Куджира! Вре-ме-ни нет! Потом... тьфу, можешь меня убить, но се... тьфу, останови бурю!
Занпакто только расхохотался. А через несколько мгновений выглянуло солнце. Комамура знал, что это значит. Глаз бури. Огромная волна столкнулась с другой такой же, и Куджира показался на поверхности. Но сейчас он изменился. Стал еще больше... и состоял из воды. Великолепное зрелище – огромный пенящийся кит в голубовато-бирюзовых волнах. Великолепное, если не знать контекста.
-Прости, Хозяин. Как глупо, что ты даже не способен меня услышать. Ты погибнешь от собственной силы... и я вместе с тобой.
Куджира прыгнул – многотонная масса воды взлетела в воздух, готовясь обрушиться Тогоро на голову. А он... чувствовал... спокойствие. Уверенность. Только что Тогоро был испуган, лихорадочно искал решение. А сейчас, видя сверкающее тело своего занпакто, готового убить, он осознал, что вот оно, решение. Оно все это время было вокруг него. Надо было только протянуть руку.
«Страх приводит к поражению... Не отступай, Тогоро... Никогда... не отступай. Иди прямо, не отводи глаз. Стой. Мы будем стоять.» - голос отца отдался в голове эхом. А вокруг кипела вода и реяцу. Куджира там, вверху, уже начинал падать, готовясь погрести Комамуру под собой.
-Вперед. Куджира!
Рванулись вверх потоки воды, духовная сила достигла своего апогея за все время, которое Тогоро провел во внутреннем мире. И другой такой же кит поднялся из-под него, столкнулся с первым, и они оба рассыпались огромным, мощным водопадом. Как этот водопад его не задел, Тогоро не знал. Но, когда он вновь смог видеть сквозь залившую глаза соленую воду, то увидел Куджиру. Настоящего Куджиру. Непередаваемое зрелище. Оба этих кита слились в одного. Синее реяцу полыхало, охватывая и занпакто, и самого волка. Вода уже не вредила. Одежда высохла мгновенно.
-Ты понял?
-Да. Стой прямо. Не отступай. Не отводи глаз.
-Это слова моего настоящего Хозяина. До скорой встречи... Комамура... Тогоро.
Его выкинуло в реальный мир. Тело отозвалось болью. Медленно подняв голову, младший волк увидел, что отец, обессилев от ран и потери реяцу, оперся на собственный клинок, чтобы не упасть. Арранкар смеялся. Противный, липкий смех разносился вокруг, знаменуя смерть. Отцу. Ему. Всем, кто остался в деревне. Всем, кто попадется ему в Руконгае, пока кто-нибудь посильнее не прервет существование этой мерзости. О! Вот оно, это слово. Мерзость. Слова вырвались из груди сквозь хрип:
-Под-дожди... Это... только начало.
Отец обернулся. Саджин смотрел в глаза поднимающемуся сыну несколько долгих мгновений, а потом медленно опрокинулся навзничь. Арранкар захохотал, в пасти у него снова возникло усиливающееся свечение – он готовился добить врагов.
-Бан-кай. Reddo kokyu no shironagasukujira.
-Не закрывай мне дорогу, Хозяин! Я иду!
Земля под ногами пошла трещинами, а потом остатки размолотого грунта поглотили вырвавшиеся наружу волны. А из этих волн... Тогоро впервые видел свой банкай в действии – зрелище было впечатляющим. Стометровый, сделанный из воды кит застыл в бушующих под ним волнах.
-Дай мне меч, Куджира. Я не могу без меча.
-Да, Хозяин. Я как раз собирался. Направляй меня им!
Кит чем-то плюнул, и это «что-то» приземлилось точно в протянутую руку Тогоро. Меч, двуручный меч с сужающимся, до блеска отполированным лезвием. Комамура интуитивно понял, что это такое.
-Он – наша цель!
Шунпо получилось без труда – теперь его реяцу было более чем в десять раз больше прежней. Не лучшее, правда, шунпо, но этим Тогоро никогда не отличался. Куджира чуть-чуть от него отстал, но не на много – когда арранкар, наконец, плюнул Серо, клинок уже опускался. И не только клинок. Куджира врезался в монстра со всей своей силой. Серо потухло, хлынула потоком кровь и слизь, растворяясь в воде. А еще через несколько секунд арранкар перестал существовать.
***Через четыре дня***
Когда Тогоро уничтожал Арранкара, ударная группа во главе с капитаном Кераку уже была на полпути к месту действия. Они по прибытию зачистили оставшихся небольших Пустых, вылезших на лакомую реяцу, забрали бесчувственные тела Саджина и Тогоро и ушли, записав деревню в реестр поселений, подлежащих пополнению свежими душами из Генсея. Жители по разному восприняли эту новость, а одна старуха прятала улыбку. А еще через несколько дней на стол Ямамото Генрююсая Шигекуни легло письмо следующего содержания:
«Прости, что объявляюсь так неожиданно. Немало лет прошло, все-таки, с тех пор, как ты ушел на войну. Я и не чаяла вновь услышать, а поди ж ты, главнокомандующий. Ты возьми отпуск, приезжай. Тут, кстати, на днях твои ребятки были. Мохнатик и сынок его. Забавный такой паренек. Про нас вспомнили, теперь новые приходить будут, так что, авось еще внуков понянчу, хоть и не родных. А ты приезжай, приезжай. Командирство твое никуда не денется. Ямамото Корагане.»
После этого письма верному Сасакибе пришлось отпаивать командующего чаем. А старуха усмехалась у себя в деревне. «Надо же, забыл. Ну ничего, приедешь, расскажу. Нечего детей на войну посылать... самому-то, когда уходил, уже сорок лет было...»
Отредактировано Komamura Togoro (03-09-2010 22:11:16)
