Скверик ---->

Имя, при всей своей неизвестности, всё равно сказало ей немного больше, чем должно было. Нет, он ей не знаком. Нет, он даже близко не вызывает в ней какого-то возвышенного чувства, которое поднималось в груди при попытке вспомнить утраченного Человека (именно так, с большой буквы). Но вот это вот «Ни-бо-ри», с затихающим последним «ри», почему-то показалось искину знакомым. Хотя, ещё раз, она могла поклясться собственной одеждой – не так уж её и много – что не знает его вовсе.
Отбиваться она не умела, весь протест уже высказала: ей не нравилось сидеть вот так, потому что в этом положении была та же беспомощность, что и тогда, когда искин валялась носом в землю. Её, при всём при этом, слишком сильно сжимали, что вряд ли добавляло удобства. А ещё было жарко – честное слово, необходимый минимум одежды, который на ней был, обеспечивал идеальную терморегуляцию. Искины не замерзают, например. Но сейчас, когда поверх удобной и родной одежды была плотная ткань, да и, вдобавок, её сильно прижимали к чужому телу, которое тоже обладало своей температурой, искин хотела избавиться от такого соседства.
Она попыталась повозиться, выгнуться и вообще избавиться от неприятных ощущений методом капризного ребёнка, но первый же «скачок» сбил с неё всё желание отбиваться. Мир вокруг запестрил пятнами, голова её болталась и пребольно стукалась о чужое плечо, ноги, казалось, почувствовали себя флагом какой-то гордой страны, и Цури, ещё недавно желавшая немедленно покинуть чужие руки, теперь сжалась в комок, совершенно не желая столкнуться с парковой дорожкой, похожей на серую ленту, на такой скорости. Встречный поток воздуха не давал ей и рта раскрыть, дабы срочно выразить свой протест такому методу передвижения.

Когда же это закончилось, пусть «устроитель аттракциона» вряд ли изначально это предполагал, изрядно настрадавшаяся Цури не только не стала спорить и пытаться вырваться, но и вообще стала на редкость послушной, лишь бы только этот фокус не повторился ещё раз.
А ещё её не вырвало, по прозаичной причине: нечем. Всё то немногое, что было в ней, либо исчезло под натиском организма, либо было отторгнуто ещё в парке. Или до парка, что бы там ни было.
– Ри. – если это и было эхо, то очень запоздалое. Цури, которую, можно сказать, отстранили, уставилась на чужое лицо и снова повторила, – Ри.
Однозначно, это не было её именем. Но это было ей знакомо.

Как послушный искин, многие выражения она воспринимала, как команду. Поэтому послушно осмотрелась, попыталась вспомнить, наморщила даже лоб, но результат был нулевым. Помещение было для неё чужим, не вызывало даже тех ничтожных эмоций,  что были в скверике. В нём не было никакого сходства с привычной ей обстановкой.
И всё равно Цури обошла всё помещение, постаралась заглянуть в каждый уголок, чтобы, по итогам осмотра, встать на прежнее место и покачать головой:
– Нет. Совсем нет. Это не мой дом. – она уже не смотрела на собеседника, уставившись куда-то в сторону и вниз. – Мне здесь не нравится.

Повторив своё отношение к окружающим, искин вдруг оживилась – точнее, действия её приобрели некую осмысленность – и стянула с себя чужую одежду, протянув её «человеку-который-больно-бьёт-по-голове».
– Это не моё тоже. Здесь я точно никогда не была. Я пойду.
Куда? Очевидно: искать место, которое вызовет в ней больше эмоций. Почему сбросила чужую одежду? Тоже очевидно: всё, что не принадлежало искину, ей было не нужно. Нормы приличия, как и прежде, не волновали её: если прежняя Цури считала их неудобными, то эта Не-Цури просто отвергала всё то, что считала неважным. Если ей привычно ходить по улицам в белье и рубашке, это – нормально, а потому меняться ей не нужно.
Цури махнула ладошкой перед носом «человека-который-больно-бьёт-по-голове», видимо, прощаясь таким образом, и шагнула к выходу, более не собираясь оставаться там, где ей ничего не знакомо.

Отредактировано Tsuri (30-07-2015 18:52:04)