"Как он меня бесит... Если б хоть кто-то знал это, то сам бы его прибил лишь бы меня не злить," - логика у Хинамори всегда отличалась нелогичностью. Сейчас же все дело было в друге одной Хисаги, который считал своим догом доставать доченьку Куротсучи. И сейчас девочка сочла, что поговорить именно с подругой этого кретина куда разумнее, чем идти к нему. Потому как все эти попытки объяснить, что ничего хорошего из этого не выйдет, не увенчались успехом. То ли мальчишка был слишком туп, то ли упрям – разбираться что именно из этого Айяме не стала, время дорого. Возможно, это звучит странно, но уже тогда Хинамори «экономила» каждый час. Вообще были причины если вспомнить эксперименты Маюри. При подобных опытах окочурится не составит особого труда. Дорожила жизнью? Да нельзя сказать. Просто была достаточно любопытна чтобы соваться во все места, которые только в голову взбредет. Взять тот же ее поход по вентиляции, когда она в итоге наткнулась на голову.
Что же касается общего отношения девочки ко всем этим экспериментусам лаборатусам, то если Куротсучи что-то хотел – она выполняла. Почти как Нему, только за отличием что «доченьку» капитана двенадцатого восстановить не так проблемно, как будущего шинигами. Конечно, в четвертом отряде делают то, что любой назвал бы чудом, да и Маюри не из мармелада сделан (наверно, Хинамори не доводилось оттяпывать ему руку по локоть своими челюстями), мозги есть, как и умение восстанавливать конечности. Только с каждым разом как приходилось прибегать к подобным методом, тем больше Ай чувствовала что скоро все. Ну да, если большая часть тебя уже, скорее всего, не настоящая, то как еще можно ощущать себя?
«Как же ее зовут?» - девочка напряглась, пытаясь вспомнить как именно звали ту Хисаги. В итоге пришла к тому, что эта информация необязательно, а кого-то там маловажного можно называть и на «эй ты». К старшим подошло бы «простите» и далее фраза. С мыслей о том, что выкрутиться сумеет, та направилась к дому, где должна была обитать семейка лейтенанта седьмого отряда. Конечно же, Хинамори не была постоянным гостем у них, потому дорогу изредка приходилось выспрашивать у тех, кто ее мог теоритически знать. Стоит отметить тот факт, что темноволосая малышка не могла подойти к непойми какому прохожему. Тот должен был нормально выглядеть и не вызывать у нее подозрения о том, что зашлет в совершенно другую сторону и другое место. Хотя бы потому что она так придирчиво выбирала к кому обратиться, то путь к дому Хисаги занял раза в три больше времени, чем мог бы быть. Неудивительно что ноги просто готовы были вопить о вселенской несправедливости, но были вынуждены обходиться болью, которую Айяме еще и не чувствовала. Единственное по чему можно было понять, что надо бы передохнуть – само ощущение что на сегодня хватит, да еще и снятие обуви и соглядение полученных сегодня новых мозолей, которые волновали ее так же, как день рождение какого-нибудь кота во Франции.
Подойдя совсем рядом к пункту назначения, Ай поинтересовалась у одного из гуляющих неподалеку мальчиков о том, не знает ли он где дочь фукутайчо одного из отрядов Готея, который живет во-он в том доме. Пацанёнок искоса глянул на нарушительницу спокойствия, но видимо, счел, что та довольно адекватна и не враг народа и можно сказать что ей надо. Он сообщил, что Хисаги Ми-тян (первый слог это было единственное что девочка смогла вспомнить) должна быть дома или во дворе того. Ни он, ни его друзья не видели чтобы кто-то кроме лейтенанта выходил из дома.
Потом паренек убежал к товарищам и Хинамори осталась один на один с сомнениями и вопросом о том, как и что она скажет этой девчонке. Подойдя к ограде, этот несчастный ребенок заглянул во двор, искренне надеясь на то, что нужный ей объект окажется все же не в здании, потому как одно то, что придется подходить к чужой двери и стучаться в нее могло бы пойти за то, что вызовет продолжительный шок. Социопатия так и прогрессирует.